до изысканного кремового платья, отделанного золотом и жемчугом, она выглядела так, словно могла сойти с музыкальной шкатулки и оказаться при дворе Людовика XIV. её руки идеально обхватили робота Дэвида, и позолоченная пара, застыв во времени, ждала начала музыки.

Вокруг бального зала восемь других пар роботов также ожидали музыки, стоя в различных позах. Одна пара поклонилась друг другу, рука женщины с веером элегантно вытянулась за её спиной, а изящный палец она прижала к подбородку. Другая пара выглядела так, будто мужчине предстояло потрудиться, чтобы завоевать сердце незаинтересованной леди. Она, казалось, была готова уйти от него. У каждого из них была своя индивидуальность, и я удивлялась, как много ещё мы с друзьями сможем сделать в будущем.

Роботы оставались неподвижными, как будто для машин время остановилось, но продолжало идти для остальных смертных. Развлекатели танцевали вокруг них, время от времени останавливаясь, чтобы полюбоваться их мастерством.

Пока вокруг кружили танцоры-люди, я обернулась и увидела Дэвида, медленно пересекающего бальный зал.

У него была прекрасная фигура. Он выглядел вполне культурным аристократом и чувствовал себя как дома среди пышности и легкомыслия бала. Хотя его осанка была холодной и царственной, когда он приблизился, его взгляд не был таким, и я знала, что его любимая маска больше никогда не скроет его от меня полностью.

— Внимание, внимание! — Лидер Октавиан встал на ящик, чтобы видеть через перила, пока он кричал вниз с балкона. Он попытался укротить свои волосы, но они, похоже, бунтовали. Его лицо светилось весельем. — Пришло время начать испытание.

Толпа разразилась аплодисментами, когда Дэвид занял своё место рядом со мной. Мы оба молча посмотрели на балкон.

— Во-первых, особая награда присуждается ученице Маргарет и ученику Дэвиду за раскрытие самого зловещего заговора и предотвращение немыслимой катастрофы, — он сделал паузу, когда поднялся шквал аплодисментов. Я стояла в шоке и чувствовала, как горят мои щеки. Он произнёс моё имя так, как произнёс имя любого другого ученика.

Я моргнула, борясь с волнением эмоций. Сейчас я не могла себе этого позволить. Лишь одна вещь пятнала чистую радость момента. Никто не верил нам, пока не стало слишком поздно. Полагаю, что если они хотят попытаться загладить свою вину в этом деле, я могла бы смилостивиться к этому. В конце концов, они вернули дяде Альбрехту его ключ и дали мне моё имя.

— С тяжёлым сердцем мы скорбим о гибели Аргуса МакТэвиша и молодого литейщика Дункана МакБейна. К счастью, Магнус Гордон согласился взять на себя руководство Литейным заводом, так что наша долгая и процветающая ассоциация может продолжаться, — все в бальном зале соответственно помрачнели, но мне пришлось подавить дрожь. Я потёрла руки друг о друга. Время от времени мне все ещё казалось, что мои руки хранят на себе пятно крови Дункана. Я чувствовала себя ужасно из-за смерти Дункана, и ещё более ужасно из-за того, что впоследствии невольно испытывала благодарность, что на моих руках была не кровь Уилла. А ведь это легко могло случиться.

В бальном зале поднялся ропот, когда большая группа мужчин в килтах вышла из-под балкона. Я напряглась, чтобы увидеть, был ли среди них Уилл.

— Именно с нашей благодарностью Литейному заводу мы представляем этот бал, праздник красоты после таких мрачных времён. Ex scientia pulchritudo, — Октавиан хлопнул в ладоши, и толпа отступила с танцпола, оставив нас с Дэвидом наедине с нашими творениями.

Мы заняли свои места позади наших роботов, и моя рука дрожала, когда я положила палец на выключатель. Дирижёр механического оркестра постучал своей палочкой по трибуне.

— Три, два, один, — сосчитал Дэвид, и мы идеально слаженно щёлкнули выключателями в идеальном ритме. Затем мы оба быстро попятились, позволив нашим изобретениям блистать.

Роботы задрожали, словно боясь оказаться в объятиях друг друга, но медленно сделали шаг, потом ещё один. Это сработало. Они безупречно танцевали вместе, кружась по полу, как живые. Вскоре другие пары роботов тоже начали танцевать, пока бальный зал не превратился в завораживающий водоворот элегантности и цвета.

Я прислушивалась к голосам Развлекателей, собравшихся вокруг меня. Они были полны удивления и гордости. Дядя Альбрехт бешено хлопал нам в углу, а Мэри Торнби выглядела так, словно только что проглотила тритона. Я мило улыбнулась ей, а её мать нахмурилась и увела её прочь.

Когда песня стихла, каждый из роботов закончил вальс поклоном, затем встал, готовый начать снова, если оркестр сыграет их песню.

Развлекатели разразились громкими возгласами и поздравлениями. Когда музыка стихла, несколько старших членов ордена вознесли мне хвалу.

Я засмущалась и чувствовала себя совершенно недостойной этого. Я не смогла бы сделать это без помощи моих друзей. Работа с ними и заключение мира с Дэвидом были большими достижениями, но ничто не было важнее, чем спасение жизни Уилла и знание того, что однажды мы будем вместе.

Дэвид встретил меня на краю танцпола и вежливо поклонился.

— Ученица Маргарет, не окажете ли вы мне честь этим танцем?

Я не могла отказать. Вместо этого я вложила свою руку в его ладонь. Он повёл меня на танцпол, и когда оркестр заиграл снова, его другая рука скользнула вокруг моей талии. Теснота моего корсета усиливала ощущение его ладони на моем боку, когда мы начали выписывать головокружительные круги вокруг наших роботов.

Дэвид приблизил свою щеку к моей.

— За хорошо сделанную работу, — прошептал он мне на ухо.

Я отстранилась назад и посмотрела на него. Его глаза казались теплее, чем раньше.

— Действительно.

Мы танцевали, и я позволила себе насладиться моментом. В конце концов, это всего лишь миг.

Когда музыка начала стихать, его взгляд опустился к моим губам.

— Я завоюю тебя, Мег.

Музыка смолкла, и я отстранилась от него.

— О, Дэвид, — вздохнула я. В этом-то и заключалась проблема.

Когда я попыталась уйти, он задержал мою руку достаточно долго, чтобы собственнически поцеловать её. Я повернулась, оставив его на сверкающем танцполе, и отступила к дверям, ведущим в сад.

Там стоял Уилл. Лёгкий ветерок шевелил вьющиеся пряди его волос. Его взгляд, казалось, впитывал меня, но он не сказал ни слова. Его губы изогнулись в едва заметной улыбке.

Он выглядел весьма эффектно в своём чёрном бархатном камзоле и килте — как великий шотландский лорд или, по крайней мере, разбойник, одевшийся как лорд. Трудно было смотреть на его силу, на его новую уверенность и видеть бедного конюха, который прятался вместе со мной в