есть только один образцовый закон, регламентирующий ту разновидность безумия, что зовется игрой: лишь ее правила не допускают ни исключений, ни послаблений, ни разночтений, ни тирании, — смеясь, заявил Аруэ.
Естественно разговор вёлся вокруг идей Аруэ о социальном зле. А злом он считал засилье невежества, суеверия, предрассудки и подавление разума, прежде всего церковью. О попах он вообще презрительно отзывался, называя их дервишами и бонзами, которые своим фанатизмом умерщвляют свободу совести и свободу слова.
— Однако, вы учились в церковной школе, — заметил Артемий. — Кстати, не расскажите нам немного об интересной поэме, которую вы прочитали в детстве. Я имею в виду поэму «Моизада», в которой основатель еврейской религии изображён как обманщик легковерных соплеменников.
Старика Аруэ по меркам 21 века можно было назвать махровым антисемитом.
Аруэ поморщился, когда ему напомнили «Моизаду»:
— В то время я был очень молод, и многое ещё не знал. Тогда я считал, что в религиозных книгах вкрались неточности, которые надо высмеять. Это потом я понял, что вся религия — это большая неточность. В Святом писании сотни, а то и тысячи ошибок и неувязок, плюс ошибки из-за переводов. Поэтому насмехаться над какой-либо ошибкой не совсем верно, тогда, получается, что остальное правильно. Но это не так. В религии всё не так. И примеров множество. Вот несколько из них, касательно евреев: «еврейский» язык был заимствован евреями от ненавидимых ими ханаанеянами и в еврейской Библии называется ханаанейским (Ис. 19, 18); их столица Иерусалим названа в честь ханаанейского бога заката Шалиму, а само слово Израиль означает Богоборец (Быт. 32, 28):(E quello disse: «Il tuo nome non sarà più Giacobbe, ma Israele, poiché tu hai lottato con Dio e con gli uomini, ed hai vinto»); важнейшая для евреев святыня «Стена плача» — это остаток храма Яхве, построенного царём Иудеи Иродом Великим, который был родом из эдомитян, многократно проклинаемых в еврейской Библии устами Яхве.
Вот кого не любил Аруэ, так это священников, хотя с отцом Адамом, местным священником он любил играть в шахматы, и переживал, что всегда проигрывает. Но старика было трудно заподозрить и в любви к демократии.
— Вы не любите демократию? — уточнил Артемий.
— Если чернь начнёт думать, то всё погибло, — безапелляционно сообщил он. — Свобода — это свобода слова, свобода печати и личности, а не свобода общества в целом. Ещё свобода совести, как противовес церковной нетерпимости. А что касается трудового народа, то он должен иметь право продавать свой труд тому, кто за него даёт наибольшую плату, ибо труд есть собственность тех, кто не имеет иной собственности. Так, во всяком случае, обстоят дела в моём имении, трудящиеся довольны своим существованием.
Риммон, просканировав с близкого расстояния, старого философа, понял, что он не был подвержен прогрессорским идеям Нефилимов и Абракасов. Ранее, он считал, что Аруэ в детстве могли подсунуть поэму «Моизаду» кто-нибудь из этих цивилизаций, но, как оказалось, эта поэма была обычным памфлетом, сочинённым аборигенами, и которая не получила большого распространения.
В разговорах с Аруэ время летит быстро. Уже стало совсем темно, сидели при свечах. Пора было прощаться, хоть старик готов был проговорить и всю ночь. Но Риммон решил, что достаточно. Старик лично проводил гостей в ночь с так называемой тропы Аруэ, по которой он любил прохаживаться по территории своего имения. У старика остались вопросы к гостям, много вопросов. Например, он набрался храбрости и спросил, когда к нему придёт смерть. Риммон категорически отказался отвечать на этот вопрос: во-первых, я не знаю, когда в этом пространстве это произойдёт, во-вторых, даже знал бы, то не сказал, считаю это не этичным. А вот на вопрос о природе смерти Риммон рассказал старику подробно. Он подтвердил, что, увы, смерть забирает себе личность, единственную и неповторимую. Но, всё не так плохо. Дело в том, что разум един, он произошёл от одного ядра. Носителей разума много, но это, всё равно, одна субстанция. Так что, умирая, разумное существо растворяется в вечности, но при этом получает новое воплощение. Это не буддистская реинкарнация, когда одна личность после смерти попадает в другую. Здесь совсем иное. Один всеобщий разум, просто с целью своего развития, разбивается на миллионы особей. Так что, смерть это только растворение конкретной личности, но не уничтожение разума. Последний вопрос был несколько комичным. Старику очень хотелось посмотреть на Марию в виде высшего вампира. Ну, это ему обеспечили, когда скрылись от любопытных глаз, чтоб не довести до смерти случайного прохожего. При свете тусклой лампы старик увидел трансформацию девушки в вампира. Надо отдать должное старику, что он не очень перепугался, хотя зрелище было жуткое. Но старика заверили, что это только образ, что Мария никого не ест и, тем более кровь не пьёт, даже символически. Потом, потрясённый старик, был свидетелем, как три его странных гостя растворяются в воздухе. Дома он сел за стол и стал лихорадочно делать записи по горячим следам. Потом он эти записи спрятал в самый надёжный сейф, чтоб никто не мог их прочитать.
А у Артемия на память о посещении великого философа осталась книга «Кандид» изданная в 21 веке, но с дарственной надписью автора: «Мудрейшему Р от Аруэ». Этой книге не суждено было попасть в чью-либо библиотеку, она нашла своё место в ящиках из-под снарядов в резиденции Риммона. Почему Риммон выбрал именно Кандида? Потому что Аруэ здесь превзошёл сам себя в своих саркастических подколках в адрес своих врагов. Он вообще не особенно заморачивался в плане правильного построения фразы. Он писал, как рубил с плеча, совершенно не задумываясь над каждым словом. Так, значит, пусть будет так! Поэтому его речь, речь прекрасного оратора, всегда струилась легко и не запиналась на логических поворотах.
После посещения старого философа Риммоном его высказывания стали ещё резче, особенно, что касалось иудаизма. И Аруэ люди верили, особенно после его участия в уголовном деле Каласа. После статей в реабилитацию Каласа старик стал непререкаемым пророком века Просвещения. Управляя по новым правилам своим имением в Ферне, он стал добрым хозяином для своих односельчан и владетелем просвещённых умов всей Европы. Даже Риммону было о чём с ним поговорить.
Монтевидео — 2020.