- 1
- 2
оперся спиной о дерево, и бессмысленно скользил взглядом по женскому телу. Из забытья его вырвали тихие всхлипывания: она плакала. Он рефлекторно схватил девушку за руку. Она ответила судорожным пожатием:
— Франек! Ой ты, Франек! Мой дракон! Ну, давай еще раз!
— Не могу. Мне надо возвращаться домой. Уже поздно. — Он посмотрел на часы. — Семь. Скоро наступит ночь.
Он стал выбираться из-под дерева, лениво потянулся и зевнул:
— Пойдем.
Она молча поднялась, держась за его колени.
— Ладно, ладно. Но сейчас надо возвращаться. — Он ласково погладил ее волосы.
Они пошли обратно. Около выхода из леса Пжетоцки хотел с ней попрощаться:
— Здесь наши дороги расходятся. Нас могут увидеть вместе. Прощай!
— Франек! — умоляюще прошептала она. — Франек!
— Ну, что?
— Франек, я пойду с тобой в город.
— В город? Зачем?
— Я буду служить у тебя. Франек, возьми меня с собой!
— Но это невозможно. У меня есть жена, — соврал он.
— Ну и что. Буду вам верной слугой, как собака. Не бросай меня вот так, в лесу! Франек, я без тебя жить не могу!
— Бред! — гневно одернул ее комиссар. — Здесь мы должны расстаться.
Она молча семенила босыми ногами, чтобы успевать за комиссаром, шедшим быстро.
Пжетоцки был зол. Назойливость девушки разгневала его. Проблеск беспокойства промелькнул в его глазах.
Они дошли до большака, шедшего через пригородное село, а затем сворачивавшего в город.
Он ускорил шаг, считая, что она не захочет бежать за ним, но ошибся. Она не успевала, но время от времени наверстывала упущенное, припускаясь бегом.
Тогда комиссар прибегнул к угрозам. Они не произвели нужного эффекта, девушка с удивительным упорством сопровождала его.
Он молчал и, насупив брови, шел по пыльной дороге. Из одной хаты вышла женщина с лейкой и пошла к колодцу. Она увидела их, задержалась и поздоровалась:
— Слава Иисусу Христу!
— Навеки! — ответил комиссар, продолжая быстро идти.
— А что пан хочет от этой девки? Стыд! Божья кара!
— А что такое, мама, — ответил он, останавливаясь. — Не могу от нее избавиться. Идет за мной как тень.
— Пан, оставьте ее в покое! Это же дурочка Безумная Ксеня.
— Безумная? — Пжетоцки побледнел и затрясся.
— Натурально, сумасшедшая. В прошлом году уговорил ее Франек Лушва, подмастерье кузнеца, поигрался с ней несколько недель и исчез, как камень в воде. Она жутко по нему тосковала. И Бог отобрал ее разум. Бич Божий. Ходит по деревне и ищет этого ублюдка. Чтоб Бог его наказал!
Пжетоцки больше не слушал.
— С Богом, мамо! — крикнул он уходя, и свернул на уходящую в сторону тропу. Ксения неутомимо шла по его следам.
Мужчина обернулся, и, увидев, что женщины уже нет на подворье, побежал по дороге. Дикий страх поднимал колени, нес вперед ступни:
— Безумная Ксения! Безумная!
Он слышал за спиной топот босых ног, запыхавшееся дыхание:
— Франек, не убегай, Франек!
Он несся дальше без передышек. Вдалеке он увидел подъезжающий экипаж. Тот ехал в сторону города.
Спасительная мысль шевельнулась в измученном мозге.
Он крикнул извозчику, призывая остановиться. Из последних сил он догнал экипаж, впрыгнул и крикнул:
— В город! Мухой!
Свистнула плеть, заржали кони, пролетка покатила. Комиссар обернулся. По проселочной дороге бежала Ксения, забег отчаяния, усилиями безнадеги. Она вдруг споткнулась и упала. Девушку скрыло облако пыли.
Кони неслись галопом, они пронеслись за поворот и въехали в улочки предместья. Через четверть часа Пжетоцки был у себя дома. Он сбросил пропотевшую и припавшую пылью одежду, искупался, оттирая себя, переодел белье.
Потом подошел к окну, тяжело оперся руками на столик и свесил голову. Как осы, надоедливо настигали его слова деревенской бабы, горло сжимал страх.
— Ну и история! Легко ушел!
Он припомнил одну из ласк Ксени и задрожал:
— Могла меня искалечить! Безумная Ксеня!
Испортила ему весь вечер. В девять он должен был быть на рауте у шефа. Но уже никуда не пойдет. Перенервничал.
— Проклятое дурацкое приключение! — с жаром подытожил он.
А в окнах пылал большой предзакатный диск солнца. Кровавые брызги вливались через стекла и уныло растекались по полу. В их пурпурных струях болезненно заламывались чьи-то руки, чьи-то пальцы вычерпывали бездонное горе. В их красной пучине чьи-то заплаканные глаза всматривались в пустую даль, разбивалась чья-то судьба, сиротская, бродяжья…
Перевод с польского Александра Печенкина.
Перевод с польского Александра Печенкина.
- 1
- 2