Пролог

я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя я убью тебя

Глава первая

Я печатаю это, чтобы выиграть время. Я сижу за столом и набираю текст на печатной машинке, в которую заправлен нескончаемый рулон бумаги. От машинки к небольшому ящику на другом конце комнаты тянется вереница проводов. На ящике установлен прямоугольный экран, который прямо сейчас пуст, но если я останавливаюсь, он вспыхивает красными цифрами: 30… 29… 28…

Если я вновь принимаюсь отстукивать печатную дробь, то экран гаснет. Это обратный отсчет. Я должен безостановочно печатать, чтобы выжить. Этим я сейчас и занимаюсь. Мне больше не на что надеяться, комната заперта, окно зарешечено, в здании нет никого, кроме меня.

Скорее всего, в ящике взрывчатка, хотя тут могут быть варианты. Колба с нервно-паралитическим газом. Контейнер с гремучими змеями или хищными пчелами, а почему нет? Да и вообще, мне много не надо. Я сейчас в таком напряжении, что хватит резкого звука, и сердце не выдержит.

Я привык много и быстро печатать, дает знать профессиональная привычка, поэтому сейчас легко справляюсь с поставленной задачей. Однако я не железный и легко могу себе представить, что будет в конце. Я потеряю сознание от усталости и голода, упаду лицом вперед, щелчок, последняя опечатка, вспыхивает таймер. 30… 29… 28… 27…

Через сколько это будет? Сложно сказать, я не экспериментировал над собой в таком ключе, но думаю, что пару дней я протянуть способен. При условии, что не сойду с ума через пару часов. От скорби и злости.

Больше всего меня убивает не то, что меня хотят убить (вот это каламбур, есть еще порох в пороховницах). Самое скверное, что нельзя вернуться назад и перечитать написанное, а главное, отредактировать его. В панике я допускаю огромное количество опечаток, почем зря хлопаю пробел, строчу как из пулемета. (За это, Стеблин, можешь не беспокоиться, я тебя прикрою. – Примечание редактора.)

Я написал, что меня хотят убить, и это написано так, будто я не знаю своего мучителя. Но я его знаю. Да, такого не встретишь в детективных сюжетах – чтобы главный злодей был известен с самого начала, так что прошу прощения за спойлер. Но его имя – топливо для моей ненависти. Ключ зажигания для моего чахлого движка.

Итак, в моей смерти прошу винить… Нет, конечно, в каком-то смысле я сам виноват, напортачил так, что сложно было ожидать иного исхода. Но все-таки тот, кто запер меня здесь, тот, кто заварил кашу – я должен назвать его имя, пусть поддельное, выжечь его чернильным огнем, вытатуировать на белой папирусной коже. Имя, которое я никогда не забуду.

Ты. Тот, кто, я уверен, прочтет эти строки первым сразу после моей гибели. Тот, кто оказался сильнее и хитрее меня. Тебе останется лишь вымарать свое имя с этих страниц или замаскировать его, потому что иначе тебя ждет расправа, и ты ее заслужил. А может быть, ты совершишь последнюю подлость, и подпишешь своим именем этот текст? В лучших традициях детективного жанра преступник будет прятаться на самом видном пятачке – на обложке.

Как бы то ни было. Я знаю твое имя и никогда его не забуду. Я помню, как оно впервые прозвучало из твоих уст. Помню выражение лица, с которым ты его назвал. То было не имя – то был приговор.

Я знаю твое имя. Тебя зовут…

Глава вторая

– Горазд, – говорит он.

Квартира кишит людьми – неулыбчивыми, скучными, трезвыми. Рифмоплеты и писаки привыкли к дармовой выпивке, а тут им дали от ворот поворот, вот они и не знают, чем себя занять. Хозяин – принципиальный зожник и веган, короче, придурок. Ни себе, ни людям. Но все-таки приятно смотреть, как эти акулы пера дрейфуют в мутном омуте и разочарованно скалятся друг другу. Мол, ну, хотя бы канапе удались. Да и вообще, сложно ждать размаха от писательской вечеринки. Писательская вечеринка – это оксюморон. Примерно как оргия импотентов.

– Горазд, – повторяет голос у меня за спиной.

Квартира выходит окнами на трассу, скрученную в тугую петлю. Движение автомобилей создает жуткую иллюзию, будто петля затягивается на шее. Я оборачиваюсь. Он выглядит решительно, словно собирается пригласить меня на танец.

– Что? – переспрашиваю я.

– Горазд, – повторяет он. – Горазд Петрович Знатный. И это не псевдоним. И вообще, я не писатель. Я литагент.

Я вздыхаю. Жалею, что не ушел отсюда раньше: вокруг одни фрики и неудачники. Я один из