илистую почву, тяжёлая конница «друзей» ударила по левому крылу персов. Александр рвался к центру строя противника, где маячила золотая колесница Дария. Гетайры, выбравшись из болота, на твёрдой почве разогнались неудержимо, да так, что оторвались от фаланги. Щитоносцы, которые в сражениях неизменно заполняли разрыв, на сей раз за всадниками не поспевали. И тогда в образовавшуюся брешь ворвались эллинские наёмники Дария, которых вёл Тимонд, сын Ментора.

Ох, хлебнул тогда Теримах лиха! Никто за всё время похода ещё не пролил столько македонской крови, сколько эти эллины. Гипасписты и педзетайры, правое крыло которых так же попало под удар, не дрогнули, продержались, пока Александр не пришёл на выручку. Бой здесь определил исход сражения. Эллины полегли во множестве, а персы побежали. Правое их крыло, узнав о разгроме левого, тоже обратилось в бегство. Македоняне преследовали бегущих по пятам десятки стадий. Началось избиение…

Разгром персов при Иссе распахнул перед Александром ворота в Сирию. В руки сына Филиппа попал огромный обоз, а с ним вся семья царя царей, его мать, супруга и дети. Вскоре авангард под командованием Пармениона без боя взял Дамаск. Финикийские города, Арад, Библ и Сидон встретили македонян с распростёртыми объятиями. Всё они двадцать лет назад, подстрекаемые Сидоном, восстали против персов, но были разгромлены, разорены и унижены, потому теперь горячо приветствовали Александра, как освободителя.

Иначе дело обстояло с Тиром. Этот город не поддержал восставших, не пострадал от гнева Артаксеркса Оха и быстро возвысился на беде родичей. Нынешний царь Тира, Адземилькар, подчинялся Дарию, исправно снабжал его флотом, который немало вреда причинил македонянам и союзным им эллинам в Эгеиде. Однако сейчас тирийцы оказались в весьма сложном положении. Сдаться Александру, призвав на свою голову возмездие царя царей в будущем (когда тот, способный собрать неисчислимые полчища в глубине Азии, без сомнения, разобьёт македонского выскочку)? Или сохранить верность Ахеменидам, испив полной чашей гнев Македонянина? Тирийцы метались между двух огней, а Александр приближался.

Сорокатысячное войско македонян и эллинов подошло к Тиру в середине посидиона^[5]. Послы города, депутация знатнейших и богатейших граждан во главе с сыном царя Адземилькара встретили завоевателя, принесли дары и поинтересовались, чего тот хочет. Они готовы выполнить все требования Александра, слава которого бежала далеко впереди македонского войска.

Александр благожелательно ответил, что несказанно рад готовности Тира принять его с миром, ему хорошо известны богатство и могущество города. Он войдёт в город и всего лишь принесёт жертву Гераклу Тирийскому, а все подати, что Тир платил персам, сохранит в прежнем объёме. Изменится лишь имя их получателя, ничего более.

Тирийцы озадаченно переглянулись. Пускать Александра в город они не собирались, надеясь усидеть одновременно на двух стульях. Александру предложили принести жертву Гераклу в Старом Тире, расположенном на азиатском берегу. В новый город, лежащий на острове, царь не войдёт.

Царь Македонии, не меняясь в лице, выслушал предложение и любезно посоветовал послам возвращаться в свой город и готовится к встрече его, Александра. Он войдёт в Тир и принесёт жертву Гераклу.

Сохранить независимость Тира царь не мог, тот стал бы опорой для противодействовавших его власти смутьянов, вроде непримиримого спартанского царя Агиса.

Македоняне заняли Старый Тир. Александр не имел флота, его главный наварх Гегелох в это время сражался в Эгеиде против перса Автофрадата и не мог прийти на помощь царю. Тирийцы, у которых насчитывалось восемь десятков полностью снаряжённых триер и пентер только здесь, дома, не говоря уж об эскадрах входящих в состав флота Автофрадата, чувствовали себя в совершенной безопасности. Как можно штурмовать город, лежащий на острове, не имея ни одного корабля? Как можно отрезать его от сообщения с союзниками?

Глупости какие. Тир неприступен. Это видели все разумные люди. Военачальники Александра озадаченно чесали затылки. Однако сына Филиппа трудности не останавливали, а лишь подстёгивали его мысль. Он вызвал к себе механика Диада и после долгого совещания с ним объявил своим стратегам, что предстоит строительство мола через пролив в четыре стадии длиной.

Македоняне взялись за работу. Они вбивали сваи в податливое илистое дно, укрепляли их камнями. Камней нужно было много, очень много. Александр повелел разрушить Старый Тир. Работа велась с большим рвением. Царь ежедневно посещал и осматривал мол. Он не подгонял своих воинов, требуя от них не спешки, но надёжности сооружения.

Дальше от берега глубина возрастала, к тому же, когда рукотворная коса достигла середины пролива, тирийцы обрушили на неё град камней из метательных машин. После отражения вражеских десантов Александр приказал возвести на моле две гелеполы, которые вынудили осаждённых прекратить вылазки.

Мол приближался к острову. Граждане Тира следили за работой македонян с все возрастающим беспокойством.

— Спите бездельники? — громыхнул голос лохага.

Часовые проворно вскочили.

— Как можно, Эвтин? — изобразил обиженный тон Теримах.

— Всю ночь глаз не сомкнули, — вторил Полидор.

— Что-то у тебя рожа больно помятая, Медведь, — недоверчиво хмыкнул Эвтин, — ладно, смену привёл.

Два десятка щитоносцев, ночевавших на нижних ярусах гелепол, подхватили оружие, плащи, завернувшись в которые просидели здесь всю ночь и двинулись на выход. Их сменяло такое же число воинов. Через некоторое время, когда совсем рассветёт, подтянется обслуга машин и рабочие.

— Ну, как тут дела? — Перебей Нос, поднявшись на приступок, выглянул из-за каменной кладки, высотой в два локтя, которую македоняне возвели в оконечности мола перед башнями.

Стена возведена на сухую. Её разбирали и переносили, как только мол подтягивался к Тиру на очередные пятьдесят шагов, а следом двигали башни. Последний раз эту работу македоняне завершили только вчера, и сейчас мол обрывался в море сразу же за стеной.

— Пока тишь, да гладь, — сказал Теримах, — скоро, конечно, стрелять начнут…

Он не договорил.

— Тишь да гладь?! — возопил лохаг, — а это что за хрень?

Пирр одним прыжком взлетел на приступок, выглянул осторожно и ахнул.

Прямо на мол со стороны острова двигалось крупное судно. На носу его торчало два мачтовых дерева, наклонённых вперёд. На концах их висели прокопчённые дымящиеся котлы. Судно тащили на