§ XIV), а связь, ею осуществляемая между прихожанами и одержащим их Божеством, обладала не только чувственною животрепещущей убедительностью, безусловностью, но и созерцательной чистотой, была и телесной, и мистической вместе. Иванов неотступно подводит читателя к мысли, что дионисийство есть некое «упреждение» христианства, в трагедии же заставляет различить как бы пробный оттиск вселенской Церкви, мистического тела Христова, поддерживающего единение своих земных и небесных, видимых и невидимых членов посредством таинств. И не зря он говорит, что вакхический культ «дает импульс раннему развитию „теологии"» (см. § XIV). Саму его книгу можно считать выдающимся теологическим сочинением по протоэкклесиологии.

Но и это еще не полное определение ее сути. Замечательно, что Иванов богословствует не одними значениями слов, а и звучанием их, звучностью и созвучиями, проповедует интонацией и ритмом своего рассказа, благовествует поистине одическим «штилем» его, строем — чинно-торжественным и вместе возвышенным и вдохновенным. Он богослов-поэт, каким из русских первым был Державин.

И вот что еще необходимо сказать напоследок. Андрей Белый в «Начале века» вспоминает о необыкновенном гостеприимстве и радушии Вячеслава Иванова. Столь же гостеприимны и радушны его дионисические исследования. В них не найти ни капли нарочитого мудрствования, ни следа снобизма «посвященного», они распахнуты навстречу читателю, как бы приглашая и залучая его в себя, чтоб одарить сверкающим множеством драгоценных мыслей, оправленных в безызъянное и полновесное золото дивной русской речи.

Право же, счастлив, кто держит в руках эту книгу. И тот, кто благодаря ей узнает Вячеслава Иванова. И тот, кому она поможет вновь с ним повстречаться как с добрым другом и учителем.

От редакции

Предисловие

Могущественный импульс Фридриха Ницше обратил меня к изучению религии Диониса. Гениальный автор «Рождения Трагедии» показал в нем современности вневременное начало духа, животворящее жизнь, и как бы ее первого двигателя. В его пробуждении видел он залог всеобщего обновления. Но не то же ли, еще раньше, хотел сказать на своем языке Достоевский проповедью «приникновения» к Земле, «восторга и исступления»? Не оба ли верили в Диониса, как в «разрешителя» от уз «индивидуации», согласно шопенгауэровской идеологии и терминологии одного, — «обособления» и «отъединения», по мысли другого? Поистине, оба говорили о той же силе, но сколь различна была обоих воля, сколь несогласны чаяния, сколь взаимно враждебны сознательное противление Платону одного и бессознательный платонизм другого!..

Nikai d'ho protos kai teleutaios dramön...

Исследование обнаружило всю несостоятельность — не говорю: философской и психологической, но — исторической концепции философа-филолога. Не подлежит сомнению, что религия Дионисова, как всякая мистическая религия, давала своим верным «метафизическое утешение» именно в открываемом ею потустороннем мире и отнюдь не в автаркии «эстетического феномена». К тому же была она религией демократической по преимуществу и, что особенно важно, первая в эллинстве определила своим направлением водосклон, неудержимо стремивший с тех пор все религиозное творчество к последнему выводу — христианства. В тяжбе пророков прошлое высказалось не за Ницше.

* * *

Первины моих изучений и размышлений об этом предмете, которым я вольно предавался на склонах Ликабетта и под колоннами Парфенона, изложил я, уже много лет тому назад, в опыте общей характеристики дионисийства. Этот опыт, в виде серии статей, был напечатан в ежемесячнике «Новый Путь» за 1904 г., под заглавием «Эллинская религия страдающего бога» и в сменившем его ежемесячнике «Вопросы Жизни» за 1905 г., под заглавием «Религия Диониса». Отдельное издание погибло перед выходом в свет на складе; кажется, оно будет возобновлено.

Предлежащая читателю монография никак не связана с упомянутым очерком; разумеется, она служит ему во многих частностях коррективом, в целом же не отменяет его, но и не повторяет; он был бы не бесполезным в нее введением. Очерк сосредоточен на проблеме дионисийской психологии и, в частности, на мистике дионисийской жертвы; настоящее исследование — на вопросе о пра-дионисийских корнях Дионисовой религии. Первый обращается к широким кругам, второе — к изучающим предмет пристальнее. Тон первого — до смешного молод; тон второго досадно сух. Впрочем, как знать, что достойнее смеха?

* * *

Основой предлежащей монографии послужил ряд концептов, набросанных мною в 1913 г. в Риме. Один из них («Дионис орфический») был напечатан в «Русской Мысли» в конце того же года. В Москве издательство «Мусагет» предприняло их издание отдельной книгой; но, отвлеченный другими заботами, я не довел печатания до конца. Только в 1921 г. в Баку опять принялся я за любимый, но столь часто прерываемый труд. Книга представляет собой полный переплав прежнего материала, коренную переработку, изменившую и архитектоническое расположение целого.

Это расположение подчинено аналитическому заданию работы. Должно ли, указав на аналитический характер ее, напоминать, что исследование, преследуя свои цели, не стремится к описательной полноте изображения и, привлекая в свой круг порою отдаленнейшее, зачастую сознательно проходит мимо ближайшего, описанного или отмеченного в работах сводных^[2]?

Разъяснения, касающиеся метода исследования, даны в заключительной главе (XII, §§ 1—3).

По утверждении в 1921 г. устава о промоциях в Бакинском Государственном Университете, восемь глав книги были предметом публичного диспута в открытом заседании историко-филологического факультета, коим автору, по защищении диссертации, присуждена была ученая степень доктора классической филологии. Моим уважаемым оппонентам на диспуте, профессорам А. О. Маковельскому, Л. Г. Лопатинскому, Е. И. Байбакову и А. Д. Гуляевy, благодарен я за ценные напоминания и советы. Осуществлением настоящего издания обязан я Азербайджанскому Народному Комиссариату Просвещения. Печатание книги представило немалые трудности; пришлось, к сожалению, отказаться от употребления греческого шрифта и удовольствоваться латинской транскрипцией, ныне, впрочем, встречающейся нередко^[3]. В деле печатания любезную помощь не однажды оказывал мне научный сотрудник университета при кафедре классической филологии, П. X. Тумбиль; приношу ему свою благодарность.

Профессор классической филологии Бакинского Государ. Университета

Вячеслав Иванов.

I. Иноименные Дионисы

1. Типы прадионисийских культов.

Есть многозначительная