Калифорния-стрит.

Такси свернуло на Маркет-стрит, проехало несколько кварталов и повернуло на Монтгомери-стрит. Они очутились в финансовом районе Сан-Франциско. Гигантские здания банков различных компаний размещались по обеим сторонам улицы. «Йокагамский банк» – прочел Ренкин в одном окне, «Шанхайский банк» – в другом. Наконец, сделав разворот, такси затормозило перед двадцатиэтажным домом, и Ренкин вышел.

Кирк-билдинг представлял собой архитектурное совершенство. Здание было построено с большим вкусом. Его спроектировал еще старый Даусон Кирк, заработав на нем свой первый миллион. А теперь в бунгало на крыше жил Барри Кирк. Просторное бунгало постоянно обдувал легкий бриз.

В вестибюле было безупречно чисто. Девушки-лифтерши прохаживались гам в безукоризненных униформах. Главный лифтер в блестящем мундире напоминал адмирала флота. В этот час дня работал лишь один лифт. Ренкин шагнул вперед.

– Наверх до конца, – сказал он девушке.

На двадцатом этаже лифт остановился. В бунгало Кирка вела узкая лестница, Билл Ренкин направился к ней. Упершись в результате во внушительную дверь, он нажал на звонок. Дверь отворилась, и перед Ренкином, словно епископ на амвоне, возник Парадайз, английский дворецкий Кирка.

– Я… я… э-э… я вернулся, – тяжело дыша, вымолвил Ренкин.

– Я вижу, – ответил дворецкий. Исключительно напоминая священника, особенно белоснежными волосами, держался он недоброжелательно, ибо за день успел наглядеться на репортеров.

– Мне нужно повидать сэра Фредерика еще раз, – заявил Ренкин.

– Сэр Фредерик в конторе, этажом ниже, – сказал дворецкий. – Он занят, но я доложу о вас.

– О, не беспокойтесь, пожалуйста, – пробормотал Ренкин.

На двадцатом этаже Билл отыскал дверь с именем Барри Кирка на матовом стекле и только собрался постучать, как дверь неожиданно открылась сама и из кабинета вышла молодая женщина.

Ренкин замер в изумлении. Даже при слабом свете было заметно, что это удивительно красивая девуШка: блондинка с великолепной фигурой, не очень высокая, но…

Что это? Девушка плакала. Молча, без слез, но плакала. Злость и возбуждение искажали ее лицо. Покосившись на репортера, она торопливо пересекла холл и скрылась за дверью, украшенной табличкой «Калькутта импорт, инкорпорейтед».

Билл Ренкин направился в кабинет Барри Кирка. Сперва вошел в приемную и, очутившись перед открытой дверью, перешагнул через порог. В комнате за большим столом сидел сэр Фредерик Брюсе, бывший глава Департамента уголовных расследований. Он резко повернулся в сторону Ренкина, и его глаза засветились опасным огнем.

– А, это опять вы, – мрачно изрек он.

– Я должен извиниться перед вами, сэр Фредерик, за новое вторжение. Но у меня… э-э… Разрешите присесть?

– Конечно, – великий детектив собрал со стола бумаги и указал Ренкину на кресло.

– Дело в том… – пробормотал,. Билл, и смелость покинула его.

Внутренний голос подсказал ему, что перед ним уже не тот мягкий джентльмен, которого они интервьюировали. Теперь здесь находился совсем другой, железный человек, холодно взирающий на репортера.

– Дело в том, что мне в голову пришла одна мысль.

– Вот как, – вежливо отреагировал сэр Фредерик, глядя сквозь Ренкина.

– Она относится к вашему сегодняшнему высказыванию, сэр Фредерик… Ваше мнение о месте науки в раскрытии преступлений, об удаче и тяжелой работе… – Ренкин запнулся, точно не в силах закончить фразу. – Я вспомнил ваши слова, когда писал свою статью. Несколько дней назад я уже слышал подобное мнение.

– Ну и что? Я не претендую на оригинальность. – Сэр Фредерик запер бумаги в ящик стола.

– Да? Но я оригинальности не требую, – улыбнулся Ренкин, обретая уверенность. – Такую же идею, сэр, мне преподнес не обычный человек, а детектив, правда, далекий от Скотленд-Ярда. Чарли Чан, сержант гонолульской полиции.

Брови сэра Фредерика поползли вверх.

– Вот как? Мне остается только аплодировать этому сержанту.

– Чан работает на Гавайских островах. Но сейчас он в Сан-Франциско: по делу приезжал. С виду он не исполин, но…

– Китаец, насколько я понял? – перебил его сэр Фредерик.

– Да, сэр.

Великий человек кивнул.

– А почему бы и нет? Из китайцев получаются превосходные детективы. Все терпение Востока у них в крови.

– Правильно, – согласился Ренкин. – К тому же он очень скромен…

Сэр Фредерик покачал головой.

– Скромность – не самое ценное качество. Глубокая вера в себя гораздо важнее. А сержант Чан человек скромный?

– Сержант? Да он боится задеть даже тех, кто летает ниже него. А сам летает на такой высоте, что задевает за цветы.

Сэр Фредерик встал и, подойдя к окну, посмотрел на лежащий внизу город. Потом резко повернулся к репортеру.

– Скромный детектив, – жестко усмехнулся он. – Для меня это ново. Неплохо бы его увидеть.

Билл Ренкин облегченно вздохнул. Ему здорово повезло.

– Как раз это я и хотел предложить, сэр, – заявил он. – Я с радостью вас познакомлю… Вы окажете великую честь Чану, если позавтракаете с ним завтра утром.

Сэр Фредерик замялся.

– Спасибо, конечно. Но я завишу от Барри Кирка. Завтра вечером он дает обед и, вроде, что-то говорил насчет завтрака. Надо с ним посоветоваться.

– Позвольте мне. Где он?

– По-моему, в бунгало. – Сэр Фредерик повернулся к стене и запер большой сейф.

– Вы орудуете здесь как американский бизнесмен, сэр Фредерик, – улыбнулся Ренкин.

Детектив кивнул.

– Мистер Кирк любезно предоставил мне свой кабинет.

– Значит, вы совершаете путешествие не только ради удовольствия, – быстро отреагировал Ренкин.

Серые глаза сэра Фредерика снова стали жесткими.

– Путешествую я для удовольствия, – твердо отрезал он. – Но существуют дела… личные проблемы. Я пишу мемуары…

– О, конечно, простите, – поспешно произнес репортер.

Открылась дверь, и вошла уборщица.

– Добрый вечер, – повернулся к ней сэр Фредерик. – Вы помните, что ни одна бумага со стола не должна исчезнуть?

– Да, сэр.

– Отлично. А теперь, мистер…

– Ренкин, сэр Фредерик.

– Прекрасно. В бунгало ведет лестница. Если вы подниметесь со мной…

Билл Ренкин последовал за высоким англичанином. Наверху лестница закончилась темным коридором. Сэр Фредерик открыл одну из дверей и наощупь зажег свет. Они оказались в просторной гостиной бунгало. С другой стороны в комнату немедленно вошел Парадайз, посмотревший на репортера весьма презрительно. Появился и Барри Кирк, одетый к обеду. Дворецкий быстро сообщил ему о незваном госте.

Кирк, красивый мужчина лет тридцати, произнес:

– А, мистер