он много и был равнодушен к деньгам, считая, что не в них счастье. Он не стремился к роскоши, но злосчастная мысль о том, что его роль в жизни — содержать семью, и все, была невыносима. Словно он уже не мужчина. Ему претило, что жена — лишь мать его детей, и только. Он считал, что для такой роли он еще недостаточно стар (когда они с Машей поженились, ему было двадцать шесть лет).

Потом и в самом деле начались интрижки, появились любовницы; он стал пить, и чем дальше, тем больше. За это время у него было несколько женщин; отношения с двумя из них какое-то время давали ему ощущение удовлетворения, ему казалось даже, что он испытывал с ними подлинное, упоительное наслаждение. Он стал искать у других женщин то, чего не находил дома и без чего не мыслил себе жизни. Возможностей хватало. Он был привлекателен, пожалуй даже красив, пользовался успехом, легко находил общий язык с людьми; по делам службы (он был инженером-топографом) ему часто приходилось ездить в командировки и экспедиции, где он встречал много женщин. Маша знала это. Они дважды заговаривали о разводе, но из-за детей не решились на полный разрыв.

Последняя сцена произошла три недели назад, когда он вернулся из экспедиции. Казалось, все было более или менее в порядке, но тут Маша обнаружила у него в кармане письмо… Две ночи он прокутил, не ночевал дома. Но Саша любил детей, привязался к ним, да и дети так радовались, когда он возвращался из своих поездок. Оказалось, дети значат для него больше, чем он предполагал. Он не хотел потерять их. Понимал Саша и то, что, женись он в третий раз, брак снова может оказаться неудачным. Поэтому он вернулся домой, сказал Маше, что очень сожалеет о случившемся, и предложил ей попытаться начать все снова. Она не желала слушать. Тогда он заговорил о детях: «Мы должны сделать ради них все, что возможно». И она в конце концов уступила.

И вот они приехали сюда, на Крайний Север, на Колыму, где восемь лет назад узнали друг друга. Бежали от большого города, от людей, чтобы забыть, сжечь все, что накопилось за эти годы и сделало их чужими. Вернулись в тундру, чтобы попытаться наладить свою жизнь.

Сегодня был шестой день их пребывания здесь — они ездили верхом, рыбачили, стреляли уток. Бродили по колено в иле, продирались сквозь бурую стену травы на берегу — местами она была выше человеческого роста. Погода стояла солнечная, и было тепло.

«Хорошо, что мы поехали сюда», — думал Буров. Ему казалось, что их отношения день ото дня становятся чище, проясняются, но полной уверенности не было, и потому он настороженно наблюдал за женой.

Буров и Василий отдыхали, покуривая после еды. Солнце клонилось к западу. Маша вынесла двустволку, с которой обычно охотилась, разобрала ее на доске, перекинутой между двумя бочками из-под солярки, где потрошили рыбу и уток, и принялась ее чистить.

«Она и теперь еще очень хороша; черт, просто красива», — думал Буров. Маша осталась стройной, ладной даже после родов. У нее были светлые серо-зеленые глаза, прямой нос и округлый мягкий подбородок, светло-русые волосы она укладывала на затылке узлом. В уголках выразительно очерченных губ и около глаз наметились горькие морщинки. И все же она выглядела очень молодо для своего возраста (ей был тридцать один год). В институте, в Ленинграде, откуда она приехала сюда, она занималась спортивной гимнастикой, и это сказалось на ее осанке. В тот год, когда они познакомились, сюда приехали на два месяца двадцать пять практикантов, юношей и девушек. За Машей ухаживали сразу трое. А завоевал ее он. Она предпочла его, хотя и знала, что Саша женат и у него маленький ребенок.

За эти шесть дней она загорела и посвежела и в клетчатой ковбойке с засученными рукавами и прилегающих брюках, заправленных в резиновые сапоги, выглядела полной сил. «Да, она все еще чертовски хороша», — подумалось ему снова. Такой женой он мог бы гордиться в любом обществе, если, конечно, она бы этого пожелала.

Маша заметила, что Саша пристально разглядывает ее, и улыбнулась ему.

— Хочешь сигарету? — спросил он.

— Потом, Саша. Вот кончу чистить волшебное ружье Василия. — Она бросила беглый взгляд на Василия, и в глазах ее снова заиграла веселая улыбка.

Сегодня она и в самом деле чувствовала себя чудесно, несмотря на изрядную усталость. С утра до самого обеда она продиралась сквозь густые заросли на берегу соседнего озера, на которое они сегодня отправились впервые. Она бродила по берегу, а Саша в оморочке, легкой лодке из березовой коры, плавал по озеру.

Он осторожно и бесшумно проезжал по затокам, отталкиваясь шестом, положив ружье в нос лодки. Он вспугивал плавающих в затоках уток, Маша стреляла из своего укрытия, когда они взлетали, а Саша подбирал их на воде. В полдень солнце припекало уже довольно сильно, и она решила отдохнуть на берегу затоки, среди кустов можжевельника и березок. По звуку выстрела она поняла, что Саша отплыл далеко. Чистая, мягко сверкающая гладь озера, вся пронизанная сиянием, соблазнила ее, и она выкупалась. Ледяная вода обжигала, но Маша согрелась быстрыми движениями. Через минуту, стоя по пояс в воде, она увидела себя, как в зеркале. Кожа порозовела, с плеч и груди, переливаясь и сверкая, словно бриллианты, медленно стекали капли. Выйдя на берег, Маша оделась, сильнее ощущая аромат сухой травы, брусники, багульника и маслят, которых тут было видимо-невидимо. Вокруг все дышало чистотой, девственной чистотой и обновлением. Она казалась себе молодой, беззаботной и почти счастливой. Появилось чувство уверенности в себе, которое она было утратила.

А когда они с Сашей возвращались к юрте, у самого берега, во влажном иле, она наступила, как ей показалось, на гладкий изогнутый сук. Приглядевшись, Маша увидела, что это обломок полуистлевшего мамонтового клыка. Вытаскивая его из ила, рядом она обнаружила еще и зуб мамонта. Правда, он тоже был источен временем, но еще довольно крепок, с целыми корнями. Торжественно, с видом триумфаторов принесли они свои трофеи и положили их на крыше у входа в юрту, отдельно от других валявшихся там обломков клыков и костей. И хотя здесь такой находкой никого не удивишь, Маша пришла в восторг от того, что сама нашла зуб, которым мамонт несколько тысяч лет назад жевал здесь травку. Восхитительно!

— А не выпить ли нам за сегодняшнюю Машину удачу чего-нибудь покрепче? — предложил Буров.

— Отчего же не выпить, — отозвался Василий. — Добыча того стоит, ничего не скажешь.

Буров исчез в юрте и вернулся с бутылкой грузинского коньяка и стаканами.

— До чего же здесь чудесно, — задумчиво проговорила Маша и обратилась к мужу: — Куда двинемся завтра?

— Хорошо бы дня на