два-три съездить к Совьему озеру, — предложил Буров после того, как они выпили. — Лося бы найти. Там они водились, насколько я помню.

— Нынче сюда лось забредает редко, — заметил Василий. — Два года назад выгорел кустарник на берегу, где они паслись раньше. Большой был пожар. Тундра тогда горела чуть не до самого моря.

— Жаль. Тогда там делать нечего, — огорчился Буров. — Может, вы нам что посоветуете? Водятся тут где поблизости лоси?

— Саше лишь бы стрелять, — заметила жена. — Вот уж заядлый охотник. А о лосе он так мечтал.

— Утром поищем, — понимающе кивнул Василий. — Вчера я совсем неподалеку видел следы, надо проверить. А в прошлом году здесь появились даже белые медведи, целых три. Год был сухой, на побережье горела тундра. Утки и гуси улетели от огня и дыма на озера, и медведи пришли вслед за ними. Одного я застрелил.

— А разве это разрешается? — спросила Маша с любопытством.

— Они охраняются законом на Севере, на своей территории, — пояснил Василий. — А когда уходят из своих мест и появляются на озерах, то становятся опасными. У рыбаков медведи поедают улов прямо из сетей. К тому же они плавают под водой, рыбаки их не видят. Может случиться беда. В общем, это как на войне: враг перешел границу и вступил на вашу территорию. — Лицо Василия осветила веселая улыбка.

— Ну вот! Теперь я буду бояться ездить к сетям за рыбой, — вздохнула Маша.

В этот момент из-за чащи кустарника, длинным языком выдававшегося в тундру, появился всадник — помощник Василия Митя. Он гнал коня галопом, запыленное смуглое лицо было озабоченным. Соскочив на землю, он бросил коню охапку сена с седла. Конь замер, наклонив голову к сену, влажные бока его, облепленные белым пухом семян пырея, вздымались.

Пастух, видно, проделал немалый путь. Он подошел к Василию и взволнованно заговорил по-якутски.

Улыбка исчезла с лица Василия, он нахмурился.

— Что случилось? — спросил Буров.

Василий обернулся. Митя только теперь сбросил с плеча ружье и, сняв с коня упряжь, отнес седло и свернутое лассо под навес.

— Понимаете, один табун у нас пасется очень далеко, — сказал Василий. — Неделю назад пропала кобыла, а теперь не хватает уже двух. Как сквозь землю провалились, черт побери. Такого у нас уже давно не случалось.

— И никаких следов?

— Нет, — ответил за Василия Митя. — И воронья не видать. Если где падаль лежит, там воронья полно.

Сообщив Василию неприятное известие, он заговорил по-русски:

— Теперь с жеребцом осталось только шесть кобыл и четыре жеребенка.

— А что, у жеребца целый гарем? — удивилась Маша.

— Какой гарем? — не понял пастух.

— В каждом стаде на одного жеребца приходится по восемь-девять кобыл, ну и жеребята, конечно, — пояснил Василий. — Они живут, как дикие кони, круглый год пасутся на воле. Так полезнее всего. Жеребят мы потом отлавливаем, а старых лошадей совхоз продает на мясо. — Он сплюнул. — Завтра с утра придется поехать; посмотрим, попробуем узнать по следам, в какие места они бегали. Не могли же кобылы провалиться сквозь землю.

— Вот вам и охота на лося, — разочарованно протянул Буров. Во время рассказа Василия о жеребце и кобылах он бросил на жену мимолетный взгляд, в котором промелькнуло злорадство, но она не заметила этого.

— А можно мы поедем с вами? — спросила Маша. — Наверно, будет интересно. Это далеко?

— Митя видел стадо в нескольких километрах к востоку от озера Балаганаах. Часа четыре езды. Ну, а потом придется их искать.

— Целый день в седле. Не устанешь? — обратился Буров к Маше. В голосе его звучало удивление.

— По-моему, я уже немного привыкла. Мне ужасно хочется поехать. Поедем, Саша?

— Ну что ж, раз тебе так хочется… — По правде говоря, охота на уток ему уже приелась, и он стремился к настоящим охотничьим приключениям, связанным с опасностью. — Тем более что с лосем пока все равно ничего не выйдет, — добавил он.

Буров внимательно посмотрел на жену. Что это с ней? Похоже, здесь ее и впрямь все захватило. «Ну и энергия!» — подумалось ему. Сам он постоянно бывал в разъездах, «в поле», привык к трудностям, неудобствам и капризам природы. А Маша сидит в своем учреждении, много лет никуда не ездит, живет с детьми в городе. Вот она, ее неистощимая энергия, всегда привлекавшая его. Привлекавшая до тех пор, пока его не стало раздражать, что Маша расходует ее только на детей. С того времени, как она отдалилась от него и стала держаться отчужденно.

— Значит, договорились, — сказала Маша Василию. — Мы едем.

Он не ответил, озабоченный происшествием.

— Вторая кобыла, — проговорил он тихо, словно про себя.

— Выпьем еще? — предложил Буров.

— Это можно, — отозвался Василий, увидев в его руке бутылку коньяка. — Митя! — окликнул он пастуха, который ел утку у догорающего костра.

Они остались втроем, Маша ушла в юрту.

Когда она снова вышла, на ней был просторный свитер из пестрой коричневой шерсти, подчеркивавший плавную линию плеч. Солнце садилось, сразу ощутимо посвежело.

— Пройдемся по берегу, Саша? — обратилась она к мужу.

— Надеешься найти еще одного мамонта? — пошутил он, отпив из стакана.

— С меня хватит и одного, — ответила она. В ее глазах играли веселые искорки.

Маша стояла на берегу; в красноватых лучах заходящего солнца лицо ее порозовело, волосы приобрели оранжевый оттенок. Трава и гладь озера тоже казались оранжевыми. Справа, на длинной илистой косе, по которой лошади ходили каждый вечер на водопой, стояло несколько этих белых полудиких животных — днем они паслись далеко от озера, в тундре. Их шерсть тоже окрасилась в неестественный оранжевый тон, оранжевыми были и их отражения на зеркальной глади озера. Неподалеку проплыла, разрезая неподвижную воду, ондатра; за ней, словно трещина в зеркале, тянулся, расширяясь, темный, волнистый треугольник. Из-под самого берега вынырнула другая. Эта плыла так близко, что Буров разглядел даже пучок травы у нее в зубах.

— Я сейчас, — сказал он жене. — Только куртку возьму.

Днем солнце пригревало сильно, было даже жарко, но ближе к закату, когда оно склонялось к горизонту, от земли тянуло холодом, словно из открытого погреба.

Они пошли вдоль берега. Солнце почти скрылось, кругом все стало уныло-серым, но высоко в небе до сих пор сияли яркие полосы. Маша посмотрела на восток — над озером темнела холодная синева неба, которую оживляло свечение зеленоватых и оранжевых полос.

То тут, то там над озером взлетали и кружили стаи уток. Некоторые стаи были просто огромны и издали походили на тучи комаров. Вдруг высоко в небе, на фоне зеленовато-голубой полосы, Маша