надеяться завершить в поставленный для себя срок давно продуманный роман, герой которого говорил любимой девушке: «А мне кажется, будто завтра, завтра утром начинается сражение». Канторович писал: «...если мне ничто не помешает, я рассчитываю кончить книгу к концу 1941 года».
«Если ничто не помешает...»
В мае 1941-го писатель, выступая по ленинградскому радио, сказал, что давно дал обещание командирам пограничных войск служить в этих войсках пожизненно. 10 июня Лев Владимирович отвечает на предложение Воениздата написать книгу рассказов для «Библиотеки красноармейца»: «Уже много лет я работаю исключительно над военными вещами, а тиражи книжек таковы, что читатель, самый для меня ценный, видит мои книжки только случайно. Ради возможности встретиться с читателем-красноармейцем я готов многое сделать. Сдам дней через пятнадцать».
С читателем-красноармейцем он встретился на этот раз по-другому, на пограничной заставе.
Если бы очерк о жизни и книгах Льва Владимировича Канторовича имел подзаголовок: «писатель и его современники», то границы нашего рассказа были бы намного шире. Конечно, и тогда прежде всего речь шла бы о заглавном герое, но пришлось бы подробней говорить о замечательных людях, оказавших влияние на развитие его таланта. Эти имена уже назывались, но хочется напомнить о том, как повезло Канторовичу. Сам человек незаурядный, он встретил на своем пути людей, оставивших след в жизни целого поколения. Вот некоторые из этих людей. Корней Иванович Чуковский... Крупная фигура во всей культурной жизни нашего века. Можно представить себе, что испытывал начинающий художник, разговаривая с маститым критиком, другом И. Репина, В. Маяковского, Л. Андреева. Михаил Александрович Григорьев... Первый учитель. На протяжении трех десятилетий имя этого художника не сходило с театральных афиш. Григорьев (вместе с Маршаком и Брянцевым) привил Канторовичу любовь к театру. Отсюда пошли и драматургические опыты писателя. Александр Александрович Брянцев... Один из основателей детского театра, человек поистине легендарный. В театре на Моховой Канторович приобщался к праздничному и трудовому миру искусства, он видел неутомимость брянцевских поисков. Самуил Яковлевич Маршак... Завлит ТЮЗа, поэт и переводчик, он всегда был связан с художниками — и с театральными, и с графиками, особенно с В. Лебедевым, оформившим многие его книги. Трудно было не подпасть под обаяние Маршака, всегда объединявшего вокруг себя молодежь. Маршак любил повторять, что у литератора должно всегда стоять наготове «несколько утюгов». Позднее эта разносторонность проявилась у Канторовича-художника. Он рисовал плакаты, карикатуры, пейзажи, работал карандашом, кистью... Отто Юльевич Шмидт... В 1920—1930-е годы — один из самых знаменитых в нашей стране людей. Начальник многих экспедиций, включая походы на «А. Сибирякове» и «Челюскине», начальник Главсевморпути. Портреты Шмидта, с его знаменитой бородой, не сходили с газетных и журнальных страниц. Два с половиной месяца, проведенных в «школе Шмидта», закалили дух и волю Канторовича. Профессор (позднее академик) Шмидт лестно отзывался о молодом художнике и участнике экспедиции. Владимир Юльевич Визе... Научный руководитель полярных походов на «Малыгине», «Седове», «Сибирякове», «Литке». За плечами выдающегося ученого ко времени знакомства с ним Канторовича было уже два десятилетия полярных исследований. Участника экспедиции Георгия Седова (1912—1914) сибиряковцы воспринимали как живую легенду. Визе высоко оценил очерковую книжку Канторовича о Севере, написал к ней предисловие. Николай Николаевич Урванцев... Один из первооткрывателей Северной Земли и Норильского рудного месторождения, начальник Лено-Хатангской экспедиции, в которой участвовал и Канторович. Среди людей, изображенных на его портретах, есть Шмидт, Визе, знаменитый радист Кренкель, знаменитый капитан Воронин. А вот Урванцева художник запечатлел лишь в дружеском шарже. «Выдающийся», «мужественный», «замечательный», «талантливый», «первый» — эти эпитеты можно отнести ко многим художникам, полярникам, литераторам, артистам (напомним о рисунках и портретах, изображающих Н. Черкасова, Б. Чиркова[23], С. Михоэлса), пограничникам, встретившимся на пути Льва Владимировича. Они помогли формированию художника, писателя, гражданина. Эти люди и само время, молодая революционная эпоха.
О. Берггольц
Война стала началом нового этапа всей нашей жизни. Наступила трагическая глава истории, затронувшая миллионы людей. Для многих эта глава оказалась очень короткой. Когда 22 июня от Балтики до Черного моря начались бои, на границе с Финляндией выстрелы еще не прозвучали. Л. Канторович в первый же день войны буквально уговорил пограничников и, надев гимнастерку с зелеными петлицами, 23 июня сел в поезд на Финляндском вокзале... Пограничные заставы жили напряженным ожиданием. С одной из них, из маленького городка Энсо, Канторович писал жене: «Дорогая моя, наконец могу написать вам. Жизнь течет неплохо, хотя времени мало и что-то не выходит насчет сна. Настроение зато в полном порядке... Встретил здесь много старых друзей, и жить с ними и работать отлично. Если придется задержаться с ними надолго, не буду возражать. За это время успел почти дважды пересечь весь Карельский перешеек. Ты, миленькая, помни, что главное — хладнокровие и веселый взгляд на веши. Чем вещи серьезнее, тем важнее веселиться. Вот мы и собираемся повеселиться на славу». Это написано 26 июня, в тот день, когда Финляндия объявила нам войну. «Ты, наверное, уже знаешь, что у нас тоже началась драка. Все превосходно. Дела идут, настроение хорошее. Времени очень мало». Так он писал 30 июня (дата указана на конверте, с припиской, что забыл поставить её в письме). Времени почти не оставалось. В этот день Лев Владимирович Канторович погиб. Хотя война шла уже несколько дней, его смерть была неожиданной: он был первым из писателей, погибших в Отечественную войну. В сентябре 1974 года при содействии Совета ветеранов Ленинградской писательской организации и, в частности, писателя П. И. Петунина были
ОТСТУПЛЕНИЕ ПЯТОЕ. ВРЕМЯ И ЛЮДИ
Если бы очерк о жизни и книгах Льва Владимировича Канторовича имел подзаголовок: «писатель и его современники», то границы нашего рассказа были бы намного шире. Конечно, и тогда прежде всего речь шла бы о заглавном герое, но пришлось бы подробней говорить о замечательных людях, оказавших влияние на развитие его таланта. Эти имена уже назывались, но хочется напомнить о том, как повезло Канторовичу. Сам человек незаурядный, он встретил на своем пути людей, оставивших след в жизни целого поколения. Вот некоторые из этих людей. Корней Иванович Чуковский... Крупная фигура во всей культурной жизни нашего века. Можно представить себе, что испытывал начинающий художник, разговаривая с маститым критиком, другом И. Репина, В. Маяковского, Л. Андреева. Михаил Александрович Григорьев... Первый учитель. На протяжении трех десятилетий имя этого художника не сходило с театральных афиш. Григорьев (вместе с Маршаком и Брянцевым) привил Канторовичу любовь к театру. Отсюда пошли и драматургические опыты писателя. Александр Александрович Брянцев... Один из основателей детского театра, человек поистине легендарный. В театре на Моховой Канторович приобщался к праздничному и трудовому миру искусства, он видел неутомимость брянцевских поисков. Самуил Яковлевич Маршак... Завлит ТЮЗа, поэт и переводчик, он всегда был связан с художниками — и с театральными, и с графиками, особенно с В. Лебедевым, оформившим многие его книги. Трудно было не подпасть под обаяние Маршака, всегда объединявшего вокруг себя молодежь. Маршак любил повторять, что у литератора должно всегда стоять наготове «несколько утюгов». Позднее эта разносторонность проявилась у Канторовича-художника. Он рисовал плакаты, карикатуры, пейзажи, работал карандашом, кистью... Отто Юльевич Шмидт... В 1920—1930-е годы — один из самых знаменитых в нашей стране людей. Начальник многих экспедиций, включая походы на «А. Сибирякове» и «Челюскине», начальник Главсевморпути. Портреты Шмидта, с его знаменитой бородой, не сходили с газетных и журнальных страниц. Два с половиной месяца, проведенных в «школе Шмидта», закалили дух и волю Канторовича. Профессор (позднее академик) Шмидт лестно отзывался о молодом художнике и участнике экспедиции. Владимир Юльевич Визе... Научный руководитель полярных походов на «Малыгине», «Седове», «Сибирякове», «Литке». За плечами выдающегося ученого ко времени знакомства с ним Канторовича было уже два десятилетия полярных исследований. Участника экспедиции Георгия Седова (1912—1914) сибиряковцы воспринимали как живую легенду. Визе высоко оценил очерковую книжку Канторовича о Севере, написал к ней предисловие. Николай Николаевич Урванцев... Один из первооткрывателей Северной Земли и Норильского рудного месторождения, начальник Лено-Хатангской экспедиции, в которой участвовал и Канторович. Среди людей, изображенных на его портретах, есть Шмидт, Визе, знаменитый радист Кренкель, знаменитый капитан Воронин. А вот Урванцева художник запечатлел лишь в дружеском шарже. «Выдающийся», «мужественный», «замечательный», «талантливый», «первый» — эти эпитеты можно отнести ко многим художникам, полярникам, литераторам, артистам (напомним о рисунках и портретах, изображающих Н. Черкасова, Б. Чиркова[23], С. Михоэлса), пограничникам, встретившимся на пути Льва Владимировича. Они помогли формированию художника, писателя, гражданина. Эти люди и само время, молодая революционная эпоха.
Последняя глава
Мы предчувствовали полыханье
Этого трагического дня.
Родина! Вот жизнь моя, дыханье.
Родина! Возьми их у меня.
Война стала началом нового этапа всей нашей жизни. Наступила трагическая глава истории, затронувшая миллионы людей. Для многих эта глава оказалась очень короткой. Когда 22 июня от Балтики до Черного моря начались бои, на границе с Финляндией выстрелы еще не прозвучали. Л. Канторович в первый же день войны буквально уговорил пограничников и, надев гимнастерку с зелеными петлицами, 23 июня сел в поезд на Финляндском вокзале... Пограничные заставы жили напряженным ожиданием. С одной из них, из маленького городка Энсо, Канторович писал жене: «Дорогая моя, наконец могу написать вам. Жизнь течет неплохо, хотя времени мало и что-то не выходит насчет сна. Настроение зато в полном порядке... Встретил здесь много старых друзей, и жить с ними и работать отлично. Если придется задержаться с ними надолго, не буду возражать. За это время успел почти дважды пересечь весь Карельский перешеек. Ты, миленькая, помни, что главное — хладнокровие и веселый взгляд на веши. Чем вещи серьезнее, тем важнее веселиться. Вот мы и собираемся повеселиться на славу». Это написано 26 июня, в тот день, когда Финляндия объявила нам войну. «Ты, наверное, уже знаешь, что у нас тоже началась драка. Все превосходно. Дела идут, настроение хорошее. Времени очень мало». Так он писал 30 июня (дата указана на конверте, с припиской, что забыл поставить её в письме). Времени почти не оставалось. В этот день Лев Владимирович Канторович погиб. Хотя война шла уже несколько дней, его смерть была неожиданной: он был первым из писателей, погибших в Отечественную войну. В сентябре 1974 года при содействии Совета ветеранов Ленинградской писательской организации и, в частности, писателя П. И. Петунина были