в Америку, штат Нью-Джерси. Розыск экономического преступника, нанесшего России ущерб в полторы тысячи долларов, поставит на уши Интерпол. Это еще что! — утешила я потрясенных слушательниц. — А если бы проклятый казнокрад укрылся в бескрайней сельве?

Старшая восхищенно посмотрела на меня, а младшая понимающе спросила:

— Вы издеваетесь, что ли?

— Это не я, — отвергла я инсинуацию. — Это маразм, но все по закону. А что же вы думали, за открытое общество и интеграцию в мировую экономику никто не должен платить? Да и Бог с ним, с Алексеем. Он — ваша проблема. А мне, честной налогоплательщице, нанесен серьезный ущерб. Брошена тень на мою кредитную репутацию. Обсудим размер компенсации? В порядке, так сказать, досудебного урегулирования?

Дам как ветром сдуло.

Я сладко потянулась, свернулась в кресле клубочком и сыто замурлыкала.

Конец коровы

А дома меня уже ждали.

— Привет? — не вполне уверенно спросил муж, встретив меня в прихожей.

На вешалке висел ватник.

— Привет, — нерадостно согласилась я.

— А я тебя жду, — застенчиво сообщил он.

— Зачем?

— Поговорить.

Вот увидите, сейчас квартиру начнет делить.

— Пошли. Поговорим.

В комнате горели свечи и звучала тихая музыка. Меж свечей высилась бутылка любимой мною «Алазанской долины», стояли тарелки с бутербродами, лежала коробка конфеток «Кара-Кум», которые я могла поглощать в любых количествах, и яблоки.

— Это для кого? — спросила я.

— Для нас, — робко сказал он.

— А-а, — ответила я и, подумав, рассказала:

— Не смешно, — оценил он. — И рифмы у тебя всегда ни к черту не годились.

— Не стреляйте в пианиста, — вяло отмахнулась я.

Мы сели друг против друга.

— Это тебе, — муж протянул мне пачку бумажек.

— Что это?

— Доллары, — объяснил он. — Я дачу заложил.

У меня, наверное, что-то атрофировалось от всех переживаний. Я не понимала.

— Ты нашу дачу заложил? — вежливо уточнила я.

— Нашу, нашу, — обрадовавшись моей сообразительности, подтвердил муж. — Но это уже давно было.

— А зачем ты заложил нашу дачу? — продолжила я расспросы.

— Мне очень нужны были деньги, — страстно объяснил он. — Ты даже не представляешь, как мне нужны были деньги!

— Теперь понятно, — остановила я его. — То есть ты заложил нашу дачу из-за денег?

— Ань, — сказал он, — я, конечно, скотина, но зачем же закладывают дачи, если не из-за денег?

— Столько-то я еще соображаю, — обиделась я. — В конце концов, ты же ее только заложил. А ты ее ненароком не продал?

— Я не смог, — утешил он меня. — Там твое согласие требовалось. Можно, я тебе все по порядку расскажу?

— Ага, — остановила я его. — Я тебя, конечно, послушаю, и мы до всего договоримся. Ты мне только скажи: ты столько времени на нас внимания не обращал, потому что тебе очень нужны были деньги, и ты заложил дачу, чтобы отдать деньги мне? Нелогично.

— Да какая уж тут логика, — саркастически усмехнулся он и попросил: — Ты прости меня, пожалуйста. Я дурак.

Надо вам сказать в его оправдание, что муж мой вовсе не дурак. Он очень хороший врач-гинеколог. Золотое дно, правда? Вы видели хотя бы одного гинеколога, который вечно и остро испытывает нужду в наличных средствах, а безналичных и вовсе никогда не знал? Нет? Я тоже видела только одного, и этот один был моим мужем.

— Ты понимаешь, — жарко сказал он, — год назад я понял: так жить нельзя. У меня две ставки, у тебя две ставки. А жизни нет. Мужик я, в самом деле, или что?

Я заледенела. Если он мне решил рассказать, как выяснял: мужик или не мужик (троих детей ему недостаточно для полной уверенности?) — дам в морду. Первый раз в жизни дам в морду. А потом поеду и той безрогой корове вымя оборву. А потом…

— А тут Витька Столяренков, — прервал он мой внутренний диалог, — предложил на паях заняться реэкспортом. Мои деньги, его доставка…

Он помолчал и признался:

— Вот я и заложил дачу. Аня, — быстро и невнятно забормотал он, — это было ужасно. Маши ну Витька пригнал из Германии, и мы ее удачно продали. Сто семь процентов наварили после растаможки, представляешь? — мечтательно похвастался он.

— Продать-то продали, — продолжил он упавшим голосом, — машину на покупателя переоформили, только денег не получили. Кинули нас, как… Э, да что там, сами прошляпили! — он махнул рукой и патетически закинул в рот три конфеты разом.

— А дальше что было? — не вполне доверяя услышанному, спросила я.

— Что дальше! Дальше проценты надо было платить. Мы с Витькой сколько могли — наскребли. Сашку нашего попросили тебя стеречь, чтобы на дачу не совалась…

— Ребенка, значит, в свои аферы впутал? — осуждающе спросила я. — Вот с чего такой приступ трудолюбия у него. А я-то думала… Вот с чего он дачи так перепугался. Слушай, — осенило меня, — а Норвегией это не ты ему голову заморочил?

— Можно я по порядку? — попросил он. — Мне так легче.

Я молча согласилась.

— Не было денег, хоть тресни. Зарплату всю заначивал, у приятелей назанимал. Стыдно сказать, по подружкам твоим побирался.

— Ну и как мои подружки? — как бы безучастно поинтересовалась я.

— Что, ты их сама не знаешь? Ирина давала, но под какой-то немыслимый процент, у Маринки кому-то на подарок не хватало, Зинаида свою крышу предложила — с банком разобраться, Татьяна вообще неадекватно реагировала, хотя в общем понятно — женщина одинокая и, опять же, — корова… Ольга с мужем молодцы, выручили на две недели.

Заметили, да? Он — сам — сказал — что — она — неадекватная — корова!

— Вот такие дела, моя дорогая, — загрустил Саша. — Пришел срок ссуду гасить, а денег нет. И еще наросло из-за процентов. И Витька познакомил меня с ребятами, они дали под небольшой процент, но на месяц, а дачу я выкупил сразу же, ты не думай! За месяц денег я не нашел, они поставили меня на счетчик и сказали, что присмотрят за вами. Что позаботятся о вас!! Ты понимаешь, что это значит?!

— А ты что?

— А я, — с благородным пафосом возвестил он, — сказал, что со мной могут делать, что угодно, только вас пускай не трогают!! Тогда они меня увезли.

— Куда? — перепугалась я.

— Забили стрелку, — тщательно и гордо выговаривая слова, ответил он. — Отвезли к их главному бандиту. А он, знаешь, нормальным мужиком оказался. Я ему все объяснил по-человечески, и он мне дал еще два месяца. Потом разговорились, посидели немножко, а как узнал он, что я врач, — тут-то все и завертелось.

— Бандиту без