делать?» — лихорадочно думала я. Вроде бы где-то что-то читала такое: жил-был древнегреческий царь, умный, но здоровьем слабый, Эврисфей. И повадился к нему небезызвестный Геракл и все требовал: отдавай, мол, Микены (Микены — это такой город). А Эврисфей, не будь дурак, соглашался. А что было делать? Геракл громила был здоровущий, да и родственнички у него непростые. Из мафии, короче говоря. Да какие проблемы, говорил Эврисфей, забирай ты эти Микены со всеми потрохами, только вот не в службу, а в дружбу сходи пару раз туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что. Двенадцать раз гонял мужика! А что, вариант…
Зазвонил телефон:
— Драс-сь, — раздался любимый голос, — это я. Ну как?
— О, здравствуйте, Андрей Петрович! — корректно обрадовалась я. — Хорошо, что вы позвонили. У меня мало времени, так что давайте скоренько. Документы я сделала, нужны ваши паспортные данные. Диктуйте — я записываю.
— Ну, это… Вы же знаете…
— Откуда? Знала бы — все бы уже готово было.
— Да нет… Я ж в законе… Нам паспорт западло.
— А мне как быть? Работа стоит.
— А может, это самое, на Юрика оформить?
— Можно, — легко согласилась я, — можно на Юрика. Можно также на Шурика, на Мурика или на Дурика. Только вот когда в фирму деньги пойдут, ваш Дурик сразу поумнеет. И в чем вы тогда окажетесь?
— Не-е, Юрик братан верный. Мы с ним на одной шконке чалились, он подлянку не кинет.
— Ну-ну. Вам видней — фирма-то ваша. Мое дело предупредить, а там хоть не рассветай. Давайте вашего Юрика. Но гонорар я от вас не приму — за так все сделаю.
— Это еще почему?! — моя жертва, судя по всему, выкатила глаза на другом конце города.
— Не хочу наживаться на чужом несчастье, — объяснила я. — Это бизнес, миленький. Ну, да через полгода сами во всем убедитесь. Юрик вам покажет! Мой вам совет — добудьте паспорт и пропишитесь — сейчас не девяносто второй. Думайте. Ладно, мне бежать надо. Звоните, заходите — сейчас вы работу держите, — и я повесила трубку.
Так, кажется, немножко разделили — значит, чуть-чуть властвовать будем. Я радостно потерла хищные лапы свои.
Зазвонил телефон.
— Здравствуйте, — нервно пробормотал поставщик, — чего ж вы за булочками-то не едете?
— Как не едем? — оторопела я.
— Да и вчера не забрали.
— Господи! — ужаснулась я. — Не было нашей машины?
— Не-а, а то вы не знаете?
— Теперь знаю. Подержите товар немножко, я все сегодня вывезу-оплачу. Побежала. Господи, повешусь, ей-Богу!
Я не побежала. Продираясь сквозь кровавый туман ярости, добрела до своих ларьков. Узнала, что экспедитор Коля не появлялся с позавчера, велела, чтобы его — разыскали, а он — явился, вернулась и предалась сладостным грезам.
Сначала примерила низенького пухлого Колю к ножкам стула — получалось не очень больно, да и толстое Колино брюхо застревало между ними, что резко уменьшало количество ударов в минуту. Тогда я пару раз приложила его сволочной башкой о дверь. Это было уже лучше, и, поймав ритм, я перешла на сплошное избиение ногами в кровь, норовя попасть по подлой воровской морде. Самбу я на нем сплясала. Зубы гаду выбила. Нос сломала, да и пара-другая ребер пошла в мой актив. Коля почему-то молчал, худел на глазах и истаял в конце концов в луже дымящейся крови.
Полегчало. Побежала. Оплатила. Погрузила. Вывезла. Разгрузила. Села…
В дверь просунулась умеренно почтительная физиономия подлеца Коли.
— Драс-сь…
— Здравствуйте, Николай Петрович. Проходите, садитесь. Гостем, так сказать, будете. Угодно кофейку?
— А чё я сделал-то? — сразу перетрусил подлец. — Ко мне братан из Пскова приехал!
Боженька ты мой, и здесь братан!
— Ну, случай такой вышел. Вы же знаете, как я работаю. Когда надо — я всегда. Я вот когда у Туманова в артели работал — так он меня знаете, как ува…
Туманов меня доконал. Добил он меня, и великий, могучий русский язык попер из коммерческого подсознания как, гельминт из… ну, вы сами знаете, откуда.
— Туманов! — нежно выдохнула я. — Туманов? Ну все, Коля, амбец тебе в крестец! Ты же, мурлила многозвенная, машину хлеба загубил…
…Пела я, наверное, с полчаса. Я проследила родословную подлеца до седьмого колена, не щадя ни детей, ни стариков, вбила загубленный хлеб во все отверстия Колиного тельца, состригла под ноль его мужское достоинство, размазала это самое достоинство по препаскуднейшей роже мурлилы и предельно выразительно описала способы употребления подлецовой задницы.
Коля слушал сначала оцепенело, потом недоверчиво, потом, расцветая на глазах, — с восхищением, преданностью, любовью.
— Понял! — вскочил он со стула, когда я иссякла, — Анна Сергеевна, понял! Я-то думал… А вы — наша! Чтоб я еще когда!.. Да меня Туманов так никогда не уважил…
— Уйди, сволочь! — из последних сил попросила я.
Зазвонил телефон.
— Здравствуйте, налоговая инспекция!