- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (56) »
Чужеземцы годами безрезультатно настаивали на том, чтобы им предоставили аудиенцию в Токио. Муцухито – первый повелитель, который увидел западного варвара. Которого увидел западный варвар.
Как извивается пламя на ветру – в глазах усталых воинов багрянец богини Солнца – сто двадцать вторая искра в вечности – лицо тенно во мраке.
Из пурпурных рук эмиссара – через руки полицейского, министра и дворян емнджу – в руки императора попадает массивный дар. Это металлический журавль, разложивший крылья для полета, длиной в два сяку, крыло в крыло. В свете факелов и лампионов поблескивает шершавая шкура нечистой стали.
Эмиссар Страны, Которой Не Существует, чопорно кланяется.
Журавль вызывает впечатление даже более тяжелого, чем Меч Собирающихся на Небе Облаков, с которым Муцухито не расстается. Но императорская ладонь в белой перчатке изумлена полнейшим оцутствием веса подарка, подскакивает вверх, лотос пальцев расходится, и стальная птица поднимается, в молчании придворных, в молчании министров и в молчании чужеземцев, вздымается в темное небо, над хоругвями с хризантемами, над желтыми лентами пламени и тенями ветвей, вздымается и размывается среди звезд.
Император тоже остается в молчании. Он лишь легко шевелит головой, еще более по-солдатски выпрямляет спину. Так? Так.
Содержание договора узнает всего лишь четырнадцать человек; никто из них его не запишет, не предаст перед смертью. Вот это содержание: Страна, Которая Не Существует, передаст Империи Нихон тайные формулы Железа Духа и людей, необходимых для его производства. Империя Нихон построит на этих формулах военное могущество, способное связать вооруженные силы России на Дальнем Востоке - таким образом, чтобы на другом, ее европейском конце, Страна, Которая Не Существует, смогла бы выгрызть из беззащитной плоти Российской Империи достаточно крупную территорию, чтобы наконец-то начать собственное существование. А затем будут подписаны документы Благословенного Перемирия.
Ибо сейчас нет с кем его заключать. Нет и не может быть никакого союза и права между тем, что существует, и тем, что не существует.
Имеется лишь молчание божественной особы императора.
В снах подданных Муцухито железные бог заморских варваров шагают над морями и горами. Оглушающий грохот! Провал горизонта! Цунами! Начало новой эры.
Имя эмиссара Страны, Которой Не Существует, звучит Во Ку Кий, и у него лицо бородатого демона онрё.
Не вижу справедливости в приговорах небес, стихий и географии.
Хоккайдо не было рождено Идзанами. Эзохи тогда не существовало.
В самом начале Идзанами выдала на свет Восемь Больших Островов и ками ветра, воды, гор, огня. Она обильно истекала кровью, ее же кровь заставляла воды океана бурлить и парить. И умерла Идзанами, порождая огонь. Идзанаги, ее брат и супруг, в безумии своем рассек новорожденных ками пламени на восемь вулканов.
Мы проживаем на мертвых и живых телах богов. География – это образ теологии.
Те мои слова тоже родом от голландских наук.
Посреди рощи на Горе Пьяной Луны находится древняя часовня с кусочком пуповины любимого дитя Идзанаги и обломком клинка меча Идзанаги. Если его не вывезли сюда, на север, не укрыто сознательно в чужих чащобах – кто приписал их к приписанному острову?
Только я, похоже, знаю, почему небесная кровь возмущается вокруг приемного острова, и волны змеиных туч прут по долинам и руслам рек Хоккайдо. Почему именно под их убежище были отдан первые кузницы Железа Духа и деревушку изменников.
У меня есть камень из Дуан, имеется палочка туши. В моей руке кисть. Гляди.
炬
燵
котацу
В доме доктора Ака живется жизнью западных варваров.
Сердце семьи лопается с грохотом колокола; переломан стол; гаснет жар ужина; о, как холодно!, как мертво!
И теперь задвинь в голове бумажные стенки.
В доме доктора Ака живется жизнью западных варваров. Весь первый этаж дома доктора Ака выстроен на европейский манер. Доктор Ака один из рангакуся, ученых в голландских науках.
Каждый второй день, едва лишь рассветет, Кийоко путешествует снизу, из деревушки, к нему домой, на склон заболевшего вулкана. Двумя руками неся узелок с книжками, завернутыми в фуросики, произнося про себя немецкие, французские, английские словечки.
В Окаму нет теракойя, как нет и государственной школы.
По распоряжению министра бесконечно милосердного императора, все дети обоего полу, независимо от положения и благосостояния семьи, обязаны учиться не менее трех лет.
Но Кийоко будет учиться пять, десять, тринадцать лет. Рангаку – это ее приговор. Рангаку – это кандалы, замкнутые на душах изменников.
В гостином помещении площадью двенадцать татами находится квадратный стол с абсурдно высокими ножками и четыре почти столь же высоких стула, словно троны со спинками-досками из темного, тяжелого дерева.
Кийоко влезает на стул, словно бы вздымается на коня. Такуми, старший из их четверки, только-только выпрямился, подскочил на пятках с громким "ух!". Хибики – он самый младший, раз за разом сползает с гладкого дерева. Доктор Ака терпеливо ожидает, пока красный от смущения Хибики не застынет на твердом сидении.
На обратной дороге в Окамо Сакурако по-обезьяньи кривит рожи, массирует ягодицы. "Я тоже почитала бы распятого бога, словно бы всю жизнь высиживала на den Stühlen".
В доме доктора Ака живется жизнью западных варваров. Доктор Ака одевается в узкие штаны из шершавой шерсти. Он весь одет в шерсть. Вместо кимоно носит узкие рубашки и jackets. У него нет оби, зато есть куча пуговиц. Даже его ступни обнимают не таби, а кожаные башмаки: коробочки для тех же ступней. На носу доктора – круглые очки в толстой оправе. Шея доктора – в петле жесткого воротничка.
Кийоко видит увечные, угловатые движения связанного таким вот образом рангакуся и чувствует – как будто бы и это тоже видела – почему отец встал под знаменем jōi против императорской парчи.
Весна. Дождь, запах теплой зелени, печальные глазища луж. Плененные по причине злобной погоды под крышей доктора. Тропа с вулкана снова осыпалась: с мясистого склона содрали тонкую кожу грязи. Дети молча глядят на свежие раны гор. Горы страдают в извечной, скотской тупости.
Только лишь тот шелест
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (56) »