въ глазъ, посыпались искры. Я открылъ затравку, поднялъ свое ружье, прицѣлился по настоящему въ дикихъ утокъ, затѣмъ такъ сильно ударилъ кулакомъ по одному глазу, что посыпались искры. Грянулъ выстрѣлъ и въ добычу мнѣ попали: пять паръ дикихъ утокъ, четыре куропатки и одна пара лысокъ.

Какъ видитъ читатель, здѣсь много помогло мнѣ именно присутствіе духа. Не будь его я растерялся бы съ перваго момента, когда ушибся; затѣмъ — когда замѣтилъ отсутствіе пистона. И въ конечномъ итогѣ не получилъ-бы такой цѣнной и вкусной добычи.

* * *

Читатель долженъ помнить, что самое главное въ человѣческихъ дѣлахъ — это присутствіе духа. Доказательство — случай со мной. И если солдаты и моряки этому самому очень часто обязаны своимъ спасеньемъ, то и охотники не менѣе часто пользовались успѣхомъ, только благодаря присутствію духа.

Я еще вспоминаю одинъ случай, имѣвшій мѣсто со мной-же. Было это такъ. Въ одинъ изъ дней своего путешествія попалъ я на берегъ одного озера. Смотрю — а тамъ нѣсколько дюжинъ дикихъ утокъ спокойно плывутъ, купаются и ищутъ пищи. Но утки были разсѣяны на большомъ пространствѣ — почти не было парочекъ, а только въ одиночку — такъ что я не могъ разсчитывать однимъ выстрѣломъ достать больше нѣсколькихъ паръ.

А тутъ еще, къ несчастью, въ моемъ ружьѣ находился послѣдній, единственный зарядъ. Мнѣ-же нужно было принести домой порядочное количество, этихъ утокъ такъ какъ я созвалъ множество гостей къ сегодняшнему обѣду. Но тутъ-то я вспомнилъ, что въ моей охотничьей сумкѣ лежитъ еще остатокъ сала, которое я взялъ съ собой изъ дому, чтобъ перекусить послѣ охоты. Я взялъ это сало, прикрѣпилъ къ веревкѣ, которая служила, собачьимъ поводомъ, а самую веревку расплелъ такъ, что она удлинилась вдвое. Затѣмъ, спрятавшись за камышъ, который росъ у берега, я бросилъ свою приманку въ рѣчку.

И не прошло нѣсколько минутъ, какъ я, къ великому своему удовольствію замѣтилъ, что одна дикая утка, бродившая возлѣ, погналась за саломъ и, поймавъ — проглотила. Но сало было скользкое, почему оно, пропутешествовавъ, по всей длинѣ внутренности утки, опять выскочило. Другая же утка, завидя, что первая проглотила что-то, приплыла за ней-же и въ тотъ моментъ, когда сало выскочило съ другого конца, она его мигомъ проглотила. Такъ продолжалось безъ конца, пока всѣ утки не оказались нанизанными на веревку, къ которой было привязано сало, точно жемчугъ.

Съ полнымъ удовлетвореніемъ вытащилъ я ихъ изъ пруда, обвязался остаткомъ веревки пять или шесть разъ вокругъ тѣла и шеи, и весело направился домой.

Но путь до моего дома былъ слишкомъ далекъ и утомителенъ, а тяжесть множества наловленныхъ мною утокъ была настолько внушительна, что я готовъ былъ, уже на половинѣ пути раскаяться о столь удачной охотѣ. Но то, что случилось вскорѣ, доказало мнѣ, что никогда нельзя предвидѣть того, что съ нами можетъ приключиться. И то обстоятельство, которое меня только что обезпокоило, послужило въ мою-же пользу.

А случилось вотъ что:

Утки, какъ оказалось, были еще всѣ живы, но, какъ видно, находились въ обморочномъ состояніи. И лишь только онѣ отдѣлались отъ своего перваго испуга, какъ взмахнули своими крыльями, такъ, что не успѣлъ я оглянуться, какъ они подняли меня на воздухъ вмѣстѣ съ собой.

…вытащилъ я ихъ изъ пруда.

Каждый другой, кромѣ меня, былъ-бы весьма основательно испуганъ этимъ. Я же не обратилъ на этотъ случай никакого вниманія, такъ какъ хорошо могъ оріентироваться и использовать этотъ моментъ въ свою же пользу. Спокойно развернулъ я полы своего сюртука сдѣлавъ ихъ на подобіе парусовъ и направилъ такимъ образомъ полетъ дикихъ утокъ прямо къ своему дому. Когда же я находился уже надъ крышей своего дома и захотѣлъ спуститься на землю, то началъ постепенно скручивать головы у токъ — одну за другой, — что, между прочимъ, представляло не мало затрудненій. Но вслѣдствіе умѣнія моего свободно опрокидываться и плавать по воздуху и вслѣдствіе навыка, который я пріобрѣлъ тутъ-же, такъ какъ приходилось этотъ маневръ повторить столько разъ, сколько было утокъ, — а ихъ было немало, — то мнѣ это удалось съ большимъ успѣхомъ.

Когда я свернулъ голову послѣдней уткѣ, то находился какъ разъ надъ дымовой трубой моего дома, и такъ какъ утки, лишившись головъ, не могли летать, то и я медленно началъ спускаться, и черезъ дымовую трубу попалъ прямо въ свой каминъ. Здѣсь я, къ большому испугу моего повара, вышелъ изъ камина на землю, такъ какъ онъ только собирался развести огонь. И опоздай я еще на пять минутъ, попалъ въ горящій огонь. Испугъ повара вскорѣ превратился въ радость, едва только онъ увидѣлъ кромѣ своего хозяина, еще богатый подарокъ для его сковороды — дикія утки.

Подобный же странный случай повторился со мной съ цѣпью куропатокъ.

Разъ отправился я со своимъ новымъ ружьемъ испробовать силу удара и прицѣлъ, и весь свой запасъ дроби разстрѣлялъ. Какъ то неожиданно поднялъ я голову и увидѣлъ, къ своей радости, цѣлую цѣпь куропатокъ, летящихъ какъ разъ надо мной. Желаніе имѣть ихъ нѣсколько штукъ сегодня вечеромъ за своимъ столомъ было велико. Дроби-жъ, къ моему огорченію, у меня не было.

Но тутъ пришла мнѣ въ голову восхитительная мысль, которую я могу посовѣтовать, со спокойной совѣстью и вамъ, дорогой читатель, и всѣмъ добрымъ и честнымъ людямъ, поступать также. Какъ только я увидѣлъ, что дичь начала плавно спускаться, я быстро на ходу-же зарядилъ свое ружье вмѣсто дроби — шомполомъ ружья. Затѣмъ подошелъ я къ куропаткамъ и выстрѣлилъ въ нихъ въ тотъ моментъ, когда онѣ, испугавшись меня, взлетѣли.

И что-же бы вы подумали? Когда шомполъ ружья упалъ на землю, всего въ нѣсколькихъ шагахъ отъ меня, то на него были густо нанизаны семь штукъ куропатокъ, которыя, въ свою очередь, также не мало удивлялись, что такъ неожиданно оказались проткнутыми вертеломъ.

Изъ этого случая видно, что не даромъ говорится въ нашей пословицѣ: на Бога надѣйся, да самъ не плошай.

Но этимъ не окончилось еще это удивительное происшествіе. Какъ только я сталъ снимать съ шомпола этихъ проткнутыхъ куропатокъ и захотѣлъ ихъ положить въ свой ягдташъ, то оказалось, что онѣ, вслѣдствіе раскаленности шомпола, были всѣ зажарены. Перья обсыпались, а кожица была такъ восхитительно подрумянена, что осталось только положить ихъ на блюдо и подать къ столу. А изжарившіяся внутренности имѣли вкусъ внутренностей бекаса.

* * *

А одинъ разъ былъ такой случай. Бродилъ