- Я полагаю, что подобные вещи действительно происходили во время переводов текстов, точно так же, как это происходило в аббатствах, когда монахи переписывали священные Библии. Но... к чему ты клонишь?
- Может быть, кто-то просто придумал тефрамантию, потому что она зловещая наука, сжигающая сердца жертв. - Эта мысль была примерно такой же левой областью, как и все, что когда-либо приходило в голову писателю, но она, казалось, материализовалась в его голове по собственному выбору. - Может быть, все, что требуется на самом деле, это простое приношение крови. Кровавые жертвоприношения происходили за тысячи лет до Рождества Христова.
Кейс, казалось, терял веру в доверчивость писателя.
- Почему ты так думаешь?
Писатель пожал плечами.
- Ну, я как-то читал об этом в рассказе М. Р. Джеймса.
Лицо Кейса сморщилось.
- Кого?
Писатель открыл было рот, чтобы ответить, но передумал и сказал:
- Позвольте мне попробовать кое-что. - Открыв ящик стола, он порылся среди полудрагоценных камней, сатанинских подвесок и других подобных предметов и достал украшенный драгоценными камнями футляр или то, что Шекспир называл кинжалом в «Гамлете». Тогда впервые в своей чрезмерно расчетливой жизни он совершил нечто вопиюще неосторожное.
Он воткнул с немалой силой острие лезвия в подушечку большого пальца.
- Ой! Черт! - закричал он. - Это чертовски больно!
Кейс тупо уставился на него.
- А чего, э-э, ты ожидал? Скажи, мужик, ты, случайно, не пьяный?
- Нет, но, я надеюсь, буду позже. - Кровь быстро потекла по его большому пальцу, несколько капель упали на пол. - Я и не думал, что такой маленький укол будет таким чертовски болючим!
Еще больше крупных капель крови скатилось с его большого пальца и упало на пол. Он бросился к самой дальней деревянной двери слева и тут же вымазал кровью железный шип, торчащий из центральной доски. Фу, подумал он. Для такого крохотного прокола она кровоточила весьма сильно. В конце концов большой палец вошел ему в рот, пока кровотечение не остановилось. Он не знал, что ему нравится меньше всего: вид крови или ее медный вкус.
- Похоже, твой концерт не удался, - сказал Кейс, указывая на все еще закрытые двери.
- Знаешь, это может занять некоторое время. - Предположил писатель. А потом он повернулся…
… и закричал.
Без всякого предупреждения с лестницы спутстилась фигура. Сердце писателя остановилось на несколько ударов, и даже Кейс был застигнут врасплох, завопил и неуверенно выхватил пистолет.
Новоприбывший усмехнулся и небрежно поднял руки.
- Не стреляй в меня. Я всего лишь старый евангелист.
Конечно, это был пастор Томми Игнатиус.
- Ух ты, Томми, - сказал Кейс со смехом. - Ты напугал…
- ...живым хреном из нас, - закончил писатель. Сердце бешено колотилось в его груди.
- О, сэр, мой добрый сэр. Богохульные речи недопустимы для того, кто служит не Господу.
- Мои извинения, Пастор, - ответил писатель, думая, за грешность нецензурной речи? А как насчет непристойных поступков, таких как просмотр детского порно? И мы не должны забывать о червях…
Пастор кивнул обоим мужчинам, затем опустил взгляд на телефон и пергаментный лист, лежавший на столике.
- Ах да, мужики, здесь действительно дьявольская работа. - Потом он оглядел весь подвал. - А это, должно быть, логово давно умершего местного колдуна, о котором я так много слышал. Подходящая комната для того, кто танцует с врагом, а? Fugae. Вполне.
Писатель поморщился от неумелой попытки этого человека овладеть старой латынью.
- Да, на самом деле вы, должно быть, видели его по пути сюда.
- Мы, э-э, мы можем объяснить разрытую могилу и гроб перед входом, - сказал Кейс без особой убежденности. - Это просто может... занять некоторое время.
- Ах, и какое же это должно быть объяснение, - сказал Пастор Томми с южным смешком. - Но я предполагаю, что ваш печально известный богохульник вообще не был похоронен…
Лицо писателя вытянулось.
- Что?
- Труп в гробу снаружи был Крафтером, - сказал Кейс, приподняв бровь.
Пастор лениво теребил лацканы своего клетчатого пиджака с заплатами на локтях, прищурившись, глядя на обоих мужчин.
- Джентльмены, не хочу спорить, но когда я поднялся на холм к дому, то не мог не заметить разрытую могилу и вскрытый гроб. Но вы можете поверить мне на слово. Гроб был пуст.
Писатель и Кейс очень медленно повернули головы и посмотрели друг на друга…
- Нехорошо, - прохрипел писатель.
- Это, должно быть, ошибка, - сказал Кейс. - Мы оба видели его труп…
И теперь, в другом неортодоксальном и, вероятно, усугубляющем повествовательном застое, я должен попросить читателя изменить свою точку зрения на историю и попытаться представить подвал и его нынешних обитателей в P. O. V. манере. Пожалуйста, представьте себе, что ваш мысленный взор – это кинокамера, снятая в фильмах типа Хичкока, Полански или Ингмара Бергмана. Я повторяю: ваш глаз – это камера, и теперь камера установлена на потолке, глядя вниз…
Мы видим макушки голов трех мужчин: пастор Томми у стола, а Кейс и писатель чуть правее, все повернуты друг к другу. Разговор между ними продолжается, но мы не слышим, что они говорят, мы слышим только приглушенную болтовню, которая кажется эхом и ускоряется, как лента на быстрой перемотке. На самом деле, даже движения трех мужчин, кажется, немного ускорились.
А теперь, если хотите, вспомните знаменитую сцену в «Психо» Хичкока, где очень подозрительный Мартин бальзам входит в особняк Бейтса. Камера, как и ваш мысленный взор, установлена на потолке, смотрит вниз, и мы видим Мистера бальзама — я бы сказал, макушку головы Мистера бальзама — на верхней ступеньке лестницы, и как только он ступает на лестничную площадку, мы также видим макушку неразличимого человека, выскакивающего из комнаты справа, нападающего на Мистера бальзама с ножом, а затем так же быстро отступающего назад в комнату. Это одна из самых эффективных и страшных сцен, когда-либо снятых; она даже превзошла сцену в душе.
Во всяком случае, все это в стороне, что-то очень похожее в перспективе и содержании должно произойти здесь, в очень оккультно обозначенном подвале Эфриама Крафтера.
Вот что мы видим.