церковь; часа через полтора он возвратился со своими пожитками; день был будничный, и у Павла Павловича было немного народа. "Ну, садись, Николай, да расскажи, что ты видел. Понравилась ли тебе служба этого храма?" — Николай мялся, пытался было что-то говорить и не решался. — "Да ты выкладывай душу свою правдиво, все что умышленно не докажешь, это значит солжешь". — "Видел я вещи невиданные, и что все это значит, я не понимаю. Обедня шла, как подобает в православном храме, чинно и благоговейно, да и как быть иначе, когда служили ее не люди, а ангелы небесные, — а священнослужители были привязаны веревками и тут же были, но бездействовали".
Павел Павлович слушал молодого человека со вниманием, лицо его радостно светилось, а глаза ласково смотрели на рассказчика. "Но что удивительно, — продолжал Николай, — это то, что никто тому не удивлялся, точно этого не замечали". Старец взял за руку Николая и с выражением ласки в лице сказал: "У тебя доброе сердце и искренняя вера в Бога, а потому ты смотришь не только глазами, что у всех глазами зовется, но и внутренним духовным оком видишь, чего другие не видят и не разумеют. От Христа и до века веков будет держаться Православие и обедня православная будет совершаться, но найдутся ли всегда и везде пастыри, достойные для этого великого, хотя и каждодневного дела? Горе наше в том, что не всегда и не везде; но Бог поругаем не бывает, и недостойный пастырь не должен совершать Евхаристию; поэтому в таких случаях ангелы небесные служат литургию, а пастыри бездействуют, но, дабы не унижать пастырский сан, Господу угодно сделать так, что не все миряне видят тайну сию, а только те, для духовного ока которых вследствие веры их открыто непостижимое для обыкновенных чувств человека. В церкви Св. Михаила (Св. Троицы), что над морем, ты видел почтенного пастыря о. Василия Бандакова, проповеди которого веру и страх Божий вселяют в сердце человека. О-о! Если бы читали люди образованные его проповеди, так много нашли бы они там для себя поучительного. Но — увы! — это не для нас, — говорят они, — это для простого народа, — отвергают то, чего не знают и знать не хотят. Этот праведный пастырь приступает к литургии с благоговением, и Господь допускает его. То, что ты рассказал мне, показывает, что душа твоя светла и чиста, не замарай же ее дурными делами и сомнением, а когда оно станет подкрадываться к тебе, — молись! Молись крепко и настойчиво. Скверное чувство станет тебе подсказывать, что эта молитва не искренняя, что полна сомнений, а ты все-таки молись; сделаешь что дурное, не падай духом и молись, чтобы больше не делать; еще сделаешь — опять молись, ведь кто же тебе в этом помочь может? Какой человек? Никто, как Бог, и ты Ему молись, молись и всегда молись. У него и правда вечная и сила несокрушимая!
Полюбил я тебя очень, — продолжал старец, положив свою левую руку на плечо молодого человека, — так бы и не расстался, но ты иди и занимайся своим честным трудом, никогда и ни с кем не вступай в споры о религии, для этого есть учителя веры, а вы не делайте себя учителями", говорится в Евангелии". Молодой человек припал к груди старца и плакал. Павел Павлович нежно поцеловал Николая в лоб, благословил его отцовским благословением и сказал: "Иди, будь добрым ревнителем Православия! От Апостолов и доныне Церковь сия стоит и, несмотря на слабости и пастырей и паствы, она свята и, кроме как в ней, нигде нет истины". (Журнал "Призыв", 1910, № 9).
Так проводил свою жизнь досточтимый старец Павел, и жизнь эта была светильником для многих его современников, которые, видя его святую жизнь, почитали его, признавая в нем поистине старца Божия. Конечно, в семье не без урода, и среди живших в то время в Таганроге были люди, отрицательно относившиеся к старцу, смеявшиеся над ним и клеветавшие на него, но таковых, слава Богу, было меньшинство — это были люди маловерующие и нравственно-порочные, — таковые не уважали старца, но блаженный старец ни к кому не питал вражды, стараясь ко всем являть свое расположение и любовь. Он только в одном обижался, — когда его называли раскольником или сектантом. Он тогда с гневом и раздраженным сердцем, бывало, говорил: "Шоб воны вси покололысь, хто каже, шо я раскольник". Так предан был св. старец православной Церкви и вере Христовой, изменить которой считал тяжким преступлением, а посему и обидою для себя считал, когда кто называл его именем "раскольника". Исполняя с усердием заповеди Божий и наставления св. Церкви, пребывая в общении с нею чрез молитвы и св. таинства, старец Павел восходил от силы в силу в христианском совершенстве, и Господь Бог, любящий праведников, за его великие подвиги одарил его даром прозорливости, который, видимо, стал заметен для окружающих.