отвечал, каждый раз был смех, да еще какой!

Один раз Юппи даже сказал, что его мама — Карамба. Ведь перед этим медвежонок объяснил ему, что мама — это та, которая ругается, если что не так сделаешь или скажешь.

Когда он так ответил, Карамба чуть не свалилась с ветки от возмущения:

— Ты что, с ума сошел? Только такого сыночка мне и не хватало! Полюбуйтесь на него — он мой сыночек! С таким- то хвостом! Скоррее уж твоя мама — ррадуга! Неужели ты не знаешь, что дети должны быть похожи на своих рродителей? У меня такой кррасивый, такой грромкий хрриплый голос! А у тебя? То пищишь, то уррчишь! У меня такие кррасивые маленькие глазки. А у тебя? Такие большие, что даже непррилично! У меня такие изящные перрышки! А у тебя? Сам ррыжий, хвост цветастый, а на моррду и лапы уже и шеррсти не хватило. И носом вечно шевелишь.

Юппи внимательно рассмотрел себя, и теперь на вопрос, кто он такой и кто его мама, отвечал, что у него была мама, очень красивая, с большим-пребольшим, ярким-преярким, цветным-прецветным хвостом! У него, Юппи, еще не такой хвост, как был у мамы — его хвост еще не вырос и не разукра­сился как следует! У мамы были болыпие-преболыпие задние лапы! У него, Юппи, еще не такие большие, но они вырастут обязательно! У мамы были черные-пречерные, ловкие-прелов- кие передние лапы вот с такими длинными сильными паль­цами! У него, Юппи, еще не такие черные, не такие ловкие лапы, но это пока. Когда он вырастет, он будет точь-в-точь, как его красивая, умная, сильная, ловкая мама! А кто они с мамой такие, он не может сказать, потому что это тайна. О том, что это тайна и для него самого, он, конечно, не говорил.

Но и этому его ответу не верили и смеялись. И Юппи очень хотелось привести свою маму и сказать: «Вот она! А вы смеялись и не верили мне!» Конечно, может оказаться, что его мама такая осторожная, как Рапида, и не захочет стоять перед всеми. Пусть! Лишь бы она была, самая большая и красивая, самая ласковая, самая ругливая! У всех есть ма­мы, только у него вот...

Где же, где она, его мама?

Малышка газель объяснила ему, что мамы обычно оставля­ют детей в каком-нибудь тихом, укрытом месте, а сами ухо­дят за едой. Наверное, и его мама, подумал Юппи, оставила

его в дупле и теперь уже вернулась и ищет его, а он вот где бродит!

И Юппи помчался со всех ног к своему Дереву, к своему Дуплу.

— Куда это ты помчался? — перепархивая с ветки на вет­ку, с дерева на дерево, допытывалась Карамба.— Туда ли ты бежишь-то? Ты хоть подумал над этим? Откуда ты знаешь, что туда? Кто тебе сказал, собственно?

Но Юппи точно знал, что бежит туда, куда нужно, хотя уже не стал бы говорить, как недавно, что это его родители сидят в нем и говорят ему, куда бежать и что делать.

Он прибежал к Дереву и решил сразу же лезть в дупло, ведь все вокруг было так знакомо. Что-то внутри, однако, говорило, что надо сначала притаиться и как следует прислу­шаться и принюхаться, как следует оглядеться. Но Юппи уже не желал слушать этот неизвестно чей голос внутри и поэтому сразу шагнул к Дереву и уже присел, чтобы подпрыг­нуть, когда из дупла высунулось нечто узкое и длинное, и за­качалось, и зашипело.

— Не смотрри! — вскрикнула Карамба.

Но как мог Юппи не смотреть, если, возможно, это был хвост его мамы — откуда ему знать, какими делаются хвосты в зрелом возрасте? Поэтому, наоборот, он вгляделся и увидел, что это вовсе не хвост, а голова на длинной-предлйнной шее, и глаза с этой головы смотрят так пристально, что уже не отвести взгляд. Голова на длиннющей шее покачивается, гла­за смотрят пристально и, дурманя и холодя сердце, слышатся слова:

— Не бо-ойсся, малышш, подойди-и бли-ижже, ссмотри мне пря-амо в глазза-а, сслышшишшь, как тяжжеле-е-ет твое те-ельцссе, как ссонно, ссонно сстановится тебе-е... Не бо-ойсся, ты не бу-удешшь долго сстрада-ать, я-а щщедрая-а, я-а отдаю-у вессь я-ад, одно мгнове-ение — и никаких вопро-оссов, пуссть другие бе-егают, сспрашшивают, ты усснё-ошшь и сста-анешшь иною-у...

— Не смотррри! — услышал Юппи, как сквозь дрему, голос Карамбы.— Не смотррри — ее слова текут из ее глаз!

С трудом Юппи прикрыл глаза. И правда, слов больше не было слышно. Он открыл глаза и снова услышал:

— Не ззакрыва-ай... Не ззакрывай-ай — ссмотри на меня-а... Подойди ко мне — бли-ижже, бли-ижже. Ссам по- дойди-и — так будет лучшше... Ссам... бли-ижже...

Медленно, пошатываясь и попискивая, Юппи сделал шаг, еще шаг. Но в это время между ним и Змеей мелькнула птица, и раздался ее пронзительный вопль:

— Не смотрри на нее, дуррак!

Может быть, он и не нашел бы в себе сил отвести глаза, но, зло хлестнув хвостом, Змея перевела взгляд на Карамбу, и, пискнув, Карамба вдруг начала падать. Видно, она не осте­реглась сама и взглянула в этот момент на Змею. На какую- нибудь секунду Карамба пересилила, встрепенулась и подня­лась было вверх. Но Змея смотрела пристально, и Юппи уви­дел в ужасе, как, трепыхаясь, опускается Карамба все ниже, ниже — навстречу властному зову Змеи.

— Эй! — завизжал изо всех сил Юппи.— Берегись, бере­гись, Карамба!

И Карамба взмахнула крыльями, сначала слабо, потом сильнее. Юппи увидел, как, поднявшись на кончике хвоста, прыгнула Змея. Но Юппи не стал ждать, пока она окажется рядом. Он уже мчался через чащобу, а где-то в воздухе, над лесом, подстегивала его криком Карамба:

— Быстррей, Юппи, быстррей! Не оглядывайся! Скоррей, скоррей!

И он бежал так, что из него совсем выветрился холодный, властный голос Змеи.

Ночь они провели с Карамбой рядом: Юппи в развилке дерева, а Карамба чуть выше, на ветке.

Не очень-то легко было уснуть после пережитого, но Ка­рамба, такая заботливая в этот вечер, сказала, что она преду­предит его, если кто нехороший будет подкрадываться.

— Как же ты мне скажешь, Карамба, кто это?

— А я закрричу его голосом. Он будет подкррадываться потихоньку, а я закрричу его голосом.

— А ты умеешь?

Вместо ответа Карамба принялась говорить на всех звери­ных языках. Шипение, мычание, рычание, писк разных зве­рей и зверушек и песни всяческих птиц, которых Юппи еще и не слышал, раздались в воздухе, и лес, казавшийся Юппи пустым, зашевелился, потому что каждый из зверей подумал: что бы это все могло означать?

— Какая ты талантливая, Карамба! — восхитился Юппи.

— Я очень талантливая,— спокойно согласилась Карамба.

— Только ты много болтаешь,— сказал, подумав, Юппи.— Так ты выболтаешь весь талант.

— Я очщщень щще-едрая-а,— прошипела Карамба голо­сом Змеи, и они оба вздрогнули, а Юппи даже в темноте почувствовал, как у него побледнел хвост. А потом оба рассмея­лись. И скоро заснули.

Только не очень-то спокойно спала Карамба. Она вскрики­вала то одним, то другим