давай стоять друг за друга крепче. Я бы один сделал легко, да рука у меня не годится. А сделать это обязательно надо.

— Да говори скорее! — торопила Марфа.

Маленький Панфилов поднялся на носках, оглядел кругом комнату и сказал:

— Будет нашим барыням сидеть на мягких подушечках, пусть и они поваляются в темном углу. Бери сейчас Зиночку и выкидывай из тележки. Тележку не ломай и платье не рви, оно пригодится тебе. Сам я выкину Кларочку. Они, наверное, драться полезут на нас — не бойся! Если руками не осилим, я из ружья могу выстрелить. Тут не обойдешься без крови, ничего не поделаешь… А они обязательно драться полезут, потому что не захочется им уходить из хорошей жизни. Понимаешь? Если все мы останемся в таком виде еще на один день, нас непременно выкинут из комнаты и погибнем оба мы раньше сроку. Хочется тебе такой смерти?

— Наверное, хочется! — обиделась Марфа.

Она быстро подоткнула юбчонку, поправила фартук, засучила рукава и твердым солдатским шагом подошла к Зиночкиной тележке.

— Начинать?

— Начинай!

Зиночка вдруг проснулась и, увидя Марфу около себя, капризно закричала:

— Уйди, уйди, испачкаешь ты меня!..

Марфа молча взяла ее за тоненькие ручки, сильно дернула вперед. Тележка загремела колесами, Зиночка испуганно заплакала:

— Не надо, не надо!..

Тут и Кларочка проснулась от сильного шума.

— В чем дело? Крысы?

— Прошу не кричать! — строго сказал ей оловянный солдатик Панфилов. — Все равно вас никто не услышит, ибо все двери охраняют мои товарищи солдаты. Вы теперь находитесь в нашей власти.

— Разбойник! — замахнулась Кларочка, чтобы ударить Панфилова фарфоровой ручкой, но Панфилов не даром назывался солдатом. Он ловко отшиб Кларочку колонком в грудь и, в свою очередь, замахнулся прикладом. Кларочка не хотела отказаться сразу, и между ними началась отчаянная борьба.

^{Между ними началась отчаянная борьба.}

Марфа в это время вела борьбу с Зиночкой. Тоненькая, тщедушная Зиночка со стеклянными глазами под длинными ресницами оказалась тоже очень сильной в свой последний час. Она кусала Марфины руки, била Марфу ногами в живот, плевала в лицо.

— Ты не смеешь меня трогать! Я жаловаться буду!

Но у Марфы были слишком толстые тряпичные руки, слишком крепкие ноги. Черная работа закалила ей мускулы и она, услыша крик Панфилова, просившего помощи, моментально связала Зиночку старой подвязкой от своего чулка, побежала на помощь оловянному солдатику.

Марфа перышком легоньким сняла ее с обессиленного Панфилова, так же, как Зиночку, связала второй подвязкой от своего чулка и так же, как Зиночку, бросила в темный угол…

— Все-таки тяжелая вещь кукол выкидывать! — сказал Панфилов. — Я очень устал и мне страшно хочется пить…

Марфа подала ему стакан вчерашнего кофе, недопитого Кларочкой, быстро сходила в кухню, принесла оттуда мыла кусок, чистое полотенце.

^{Марфа быстро вымылась.}

Быстро вымылась сама, вымыла Панфилова, положила новую повязку на раненую руку, ему ласково сказала:

— Отдохни маленько, я тоже маленько устала.

^{Марфа вымыла Панфилова.}

IV

Поздно утром проснулась Ниночка. Еще не вставая с постельки, крикнула она:

— Марфа, беги сейчас за водой, Кларочка с Зиночкой умываться будут. Потом сходи за дровами и выкинь в окно оловянного солдатика, которому я руку вчера отломила: он очень некрасивым теперь, и мне его не нужно.

Панфилов, улыбаясь, легонько толкнул Марфу в бок.

— Слышишь? Вот благодарность людская…

А когда Ниночка поднялась совсем и увидела в Зиночкиной тележке бывшую кухарку Марфу, а рядом с ней оловянного солдатика, она гневно топнула ножкой, капризно закричала:

— Что это такое? Зачем вы залезли? Марш отсюда!

^{Ниночка гневно и капризно закричала: — Марш отсюда!}

Панфилов спокойно сказал:

— Ты напрасно кричишь, нас с Марфой этим не испугаешь. Ну, скажи, пожалуйста, чем мы хуже других? Играть мы тоже умеем не хуже других. Хочешь, я на губах сыграю тебе? Марфа сказку расскажет. Чего еще нужно? Песню спеть? Я и песню спою. Таракана черного убить, которого маленькие дети боятся — и таракана могу убить. Мне бояться не приходится, поскольку я видал не такие виды… Ты вот руку испортила мне — это хуже всего. А за что — и сама не знаешь, наверное: просто капризничать захотела. Если же мы неученые были, грязные, да нечесаные — вот теперь и хотим поровняться маленько. Не все нам на полу по темным углам ютиться, пора в хорошем месте посидеть, интересные книжки почитать про разных людей, которые по своей воле живут. А беда небольшая, если прежние куклы губы дуют на нас — это на пользу им. Пусть узнают как обидно валяться в темном углу без одеяла и подушки. И вот еще чего: ты спроси их — согласятся они вместе работать, мы опять примем к себе, но чтобы барынь с кухарками больше не было… Все куклы должны быть равными: одеваться в хорошее платье, есть хорошую пищу, вместе играть, учиться грамоте, и вместе на бульвар ходить в теплые дни…

Никогда Панфилов не говорил такой длинной речи и очень устал, вытирая пот на лице рукавом новой гимнастерки.

Ниночка не слушала его. Она надула губки и долго ходила по комнате в одиночку. Потом тихонько плакала в темном углу над прежними куклами и сердито кричала оттуда оловянному солдатику с Марфой.

— Я не буду дружиться с вами! Я не люблю вас!..

Но играть было не с кем. Кларочка с Зиночкой лежали связанные, оборванные и совсем некрасивые. А так как маленькие дети не живут без кукол, — скучно им, то и Ниночка скоро помирилась. Кларочка с Зиночкой обещались ходить за водой, бегать за дровами, по очереди мести полы и признали Марфу с оловянным солдатиком своими товарищами. После этого их развязали, напоили теплым чаем, чтобы они успокоились от волнения и страха. В полдень, когда хорошо разыгралось весеннее солнышко, а под окнами весело зачирикали воробьи — куклы собрались на бульвар. Панфилов вскинул ружье на плечо, поставил кукол в ряд, громко запел:

Марфа подхватила тонким голосом:

А молодой Панфилов, высоко поднимая