не годен. Уповая на свой недостаток веса и слабое зрение, Александр добился того, чтобы его включили в команду призывников, убывающих завтра на окончательное медицинское освидетельствование. Дома он не стал расстраивать родителей и говорить, что его забирают в армию, в надежде на то, что не всё еще потеряно. Сказал лишь, что едет в Волгоград на ещё одну медкомиссию, дескать, сейчас такие правила в военкомате.

На следующий день, в пятницу, Щербаков вновь приехал к зданию райвоенкомата. Там уже собралась толпа человек в шестьдесят призывников, большинство из которых не горели желанием отправиться в армию и таким образом доказать свою любовь к Родине. Многие на больных совсем не походили, по крайней мере, на первый взгляд. Юноши маргинального вида, одетые в спортивные «адидасовские» костюмы и побритые наголо, провинциальная «золотая молодежь», которых папы привезли к военкомату на подержанных иномарках, студенты, завалившие сессию и отчисленные из институтов и училищ. Весь этот коллектив под руководством офицеров военкомата погрузился в старые «Икарусы» и отправился в Волгоград. Общее настроение: «как «откосить» от армии за минимальные средства», поэтому лица у всех ребят деланно-грустные, и, глядя на них, просто хотелось всех пожалеть и отпустить по домам.

В Волгоградский областной военкомат в этот день прибыло много таких «Икарусов», «ПАЗиков» и «ЛАЗов» из других районов области, с такими же призывниками, поэтому очередь в кабинеты медосмотра стояла невероятная. Из последнего кабинета часть ребят выходила с плохо скрываемой радостью об очередной отсрочке, но большая часть с действительно грустными и несчастными лицами. С таким же несчастным лицом вышел и Сашка Щербаков. Перед этим, с колотящимся от волнения сердцем, он переступил порог кабинета, в котором за столом, заваленным личными делами и медицинскими картами призывников, сидел худой майор с петлицами медицинских войск. Поверх кителя был накинут белый халат не первой свежести. Майор сидел и, не отрываясь, что-то записывал в личном деле.

– Фамилия, имя, отчество… – не поднимая головы спросил майор. – На что жалуемся?

– Щербаков Александр Николаевич. У меня недостаток веса, – ответил Щербаков.

– Так, вставай на весы. Н-да, не хватает до нормы. Школу когда закончил? – вновь спросил майор.

– Да я уже институт закончил, три года назад. Работаю уже, – глядя на лысеющую голову майора сказал Сашка.

– Офицер запаса? – оторвался от писанины майор.

– Да, военная кафедра, офицер запаса, на танкистов учили.

– У, брат, ну недостаток веса на офицеров не распространяется, ничем помочь не могу, – он открыл медицинскую карту Щербакова, полистал её, – остальное всё в норме.

– А как же зрение, у меня минус полтора, – с последней надеждой в голосе спросил Сашка.

– Офицеры служат с еще более низким зрением, а у тебя в танке на командирском прицеле резкость наводится. Так что извини, годен без ограничений.

– Товарищ майор, ну Вы хоть какие-нибудь рекомендации дайте, как мне вес набрать…

– Ешь больше, – опять углубившись в написание очередной резолюции произнес майор. – И позови следующего.

Дома, конечно, все были в шоке. Мама плакала, отец хмуро курил на кухне. Один Сашка оставался спокоен. И это не потому, что ему было всё равно. Просто он до конца еще не осознал, куда его забирают и что ему предстоит. Мало того, в глубине души он даже радовался таким коренным переменам в жизни. Железная дорога с её ночными сменами, скучная жизнь уездного городка, отсутствие какой-либо конкретной жизненной цели – всё это тяготило Александра. Сам он в своей судьбе что-то менять не решался, плыл вот как-то по течению и всё. А тут, волею случая, грядет совершенно другая жизнь, всё абсолютно другое. О том, как всё это будет, Александр на данный момент не задумывался. Сейчас в его голове крутились картинки, как он приедет в отпуск в военной форме, с лейтенантскими погонами, зайдет к себе на ПТО…

Почти все друзья Щербакова в своё время отслужили в различных войсках нашей доблестной армии, и во время каких-нибудь застолий или праздников, когда ребята начинали вспоминать свою службу, случаи из армейской жизни, Александр чувствовал себя довольно «неуютно». Он стеснялся того, что армию видел только в кино, а автомат в руках держал всего два раза в жизни – в школе на НВП и в институте на сборах. Поэтому Щербаков старался перевести разговор на тему, более общую и понятную для всех.

Когда Щербаков учился в школе, Сашкин отец Николай Васильевич не раз говорил ему: «Окончишь школу – пойдешь в армию! Каждый настоящий мужчина должен отслужить, должен почувствовать трудности армейской жизни. Это, можно сказать, школа мужества! Потом в жизни легче будет. Отслужишь, а уж потом поступай хоть в институт, хоть в университет». Но когда в конце восьмидесятых начались военные конфликты в союзных республиках, когда огромный и некогда нерушимый Советский Союз с треском разваливался на части, когда стали привозить «груз двести» из воинских частей родителям, отдавшим своих детей в «школу мужества», мнение отца переменилось. «В институт тебе надо поступать, где есть военная кафедра, – теперь говорил он, – после кафедры в армию не берут, будешь офицером запаса. Смотрю, сейчас это не «школа жизни», а школа «выживания». Не затем мы тебя растили. Они там делят что-то, а дети гибнут ни за что…»

Мать, конечно, тоже разделяла новую точку зрения отца, да и Сашка не горел большим желанием служить в армии. Прошли те времена, когда парни стремились в армию, когда это считалось «круто», когда ты этим мог гордиться. Сейчас стало «круто», если ты от армии «откосил». Поэтому одним из критериев выбора института у Александра являлось наличие в нем военной кафедры. В Волгоградском политехническом институте такая кафедра была…

На работе новость о том, что Александра Николаевича Щербакова забирают в армию, всколыхнула весь коллектив, все четыре смены, тем более, что был замечательный повод «отметить это дело». На проводах собрались все, кто только мог и не работал в этот день – человек тридцать. С этими людьми Александр проработал на ПТО (пункте технического осмотра вагонов) почти три года. Отношения с большинством собравшихся у Сашки сложились хорошие, так как человек он был очень общительный и миролюбивый, да и выглядел в свои двадцать четыре лет на семнадцать из-за своего худощавого телосложения, поэтому все относились к нему, как к младшему брату.

Как-то раз, во время школьного выпускного вечера, он случайно проходил мимо своей школы. Два года назад он закончил институт и уже вовсю трудился на железной дороге.