интересный разговор, что я и забыла о своих обязанностях хозяйки.

— Конечно же, о Голубке. Надеюсь, теперь-то ты окончательно убедилась, что не мне было ухаживать за нею?

— Да ладно тебе прибедняться,— улыбнулся Ро­ман.

— Я всегда радовался, что такая замечательная де­вушка любит тебя. И что примечательно, когда бы мы с ней ни встречались, с лица ее мгновенно исчезала строгость и она, как-то стесняясь, однако довольно на­стойчиво всегда расспрашивала меня, не слышал ли я чего нового о тебе, о твоей жизни. Прочтя как-то в га­зете твое стихотворение, Надя расчувствовалась и ска­зала мне: "Неужели Роман счастлив? Такие люди, как он, обычно не бывают счастливыми. Теперь, когда я стала больше разбираться в жизни, стала глубже пони­мать и Романа. Он человек гордый, бескорыстный, с тонкой, отзывчивой душой. Но, как говорят педагоги, у него слишком неустойчивый, непостоянный, я бы ска­зала, взрывной характер. Его гордыню можно укро­тить: одно теплое, ласковое слово и возле тебя мягкий, добрый человек. Но стоит задеть его самолюбие, упрек­нуть в чем-либо, как он тут же становится высокомер­ным и надменным. Как же хорошо я его знаю".

— Кажется, не так уж много времени прошло, а какими мы все философами стали,— задумчиво проговорил Роман.— Тогда мы были мечтателями, рисовали свою будущую жизнь в розовых красках. Но стоило лишь столкнуться с настоящей, невыдуманной жизнью, и все наши мечты растаяли, исчезли, "как сон, как утренний туман". И ты знай только поворачивайся, чтобы кто или что-либо, взятое тобой за образец, оста­лось с тобой, не растаяло, не исчезло. Я хорошо помню многое из своей тогдашней жизни. Было это в сорок четвертом. Мы с тобой получили награды и шли из шта­ба партизанского движения. Мы закончили войну, но что делать, как дальше жить, не знали. Ты был ра­достно возбужден, строил разные планы.

— Признаться, мне иной раз приходилось тяжело. В первый раз женился не по любви, ты ведь знаешь,— сказал Федор.

— Я не завидовал твоей женитьбе, даже был удив­лен. Думал, что Маша не знает об этом, и все боялся проговориться. А где она теперь, твоя первая жена?

— Она оказалась легкомысленным, более того, не­честным человеком. Работала в том же техникуме, бух­галтером. Когда я ушел в плавание, заболел и умер наш ребенок. Она начала пить. Более того, залезла в госу­дарственную кассу. Судили ее. Отсидев срок, сюда больше не вернулась.

— Так сказать, печальный результат твоих розовых мечтаний.

— Ты не прав, Роман. Я думаю, что все, кто воевал, свою будущую семейную жизнь представляли только счастливой. Война не приучала людей к легкой жизни, а выкристаллизовывала, очищала, учила благород­ному отношению к женщине. Я имею в виду настоящих воинов...

— Федя, человек ведь с дороги, отдохнуть хочет,— как бы извиняясь, что помешала их разговору, замети­ла Маша.

— Умница ты моя, все правильно. Сейчас сбегаю в магазин.

— И я пойду с тобой,— сказал Роман.

— Да ты посиди, отдохни.

— Нет, пойду с тобой. Магазин же здесь, в вашем доме.

Когда они вышли, Роман сразу же, на лестничной площадке, сказал, что хочет обязательно повидаться с Надей.

— Сегодня? — Федор взглянул на часы.— Ну, что же, это можно устроить. Она еще в школе, и мы из ма­газина позвоним ей.

У Романа сразу дрогнуло сердце. О чем он будет го­ворить с ней при встрече? Нет-нет, он только посмотрит ей в глаза. Встретит ли она его взгляд, как когда-то? А может, она и вовсе не захочет с ним повидаться? Все эти мысли пронеслись у него в голове, пока Федор на­бирал номер.

— Пошли звать к телефону,— Федор подмигнул другу и ободряюще улыбнулся. Роман заволновался еще больше, лицо его побледнело.

— Привет,— начал разговор Федор.— Тебе какой сегодня сон снился? А-а... Хочешь повидаться с Рома­ном? Он сейчас у меня. В семь часов мы тебя встретим на углу Комсомольской. Так я не прощаюсь.— Федор повесил трубку и рассмеялся.— Здорово же я ее напу­гал, даже заикаться начала, но сказала, что видеть те­бя хочет. А мне хочется понаблюдать за вашей встре­чей. Остались ли вы по-прежнему теми счастливцами?..

За ужином друзья долго не засиживались.

Еще не было и половины седьмого, а Федор с Рома­ном уже прохаживались по Комсомольской улице, и Федор время от времени здоровался со знакомыми. Ро­ман же людей почти не замечал, все они были для него на одно лицо. Только в одном он был уверен, что уже издалека узнает Надю по походке.

— Как только мы встретимся, я пойду,— неожи­данно сказал Федор.

— Почему же, ведь ты хотел понаблюдать?

— А с тобой уже и пошутить нельзя. Знаешь, как говорится, где двое, там третий лишний,— улыбнулся Федор.— Вы уж сами выясняйте свои отношения.

— Ну, как знаешь.

Вдруг Федор, резко повернув голову, взглянул на Романа. Ему очень хотелось уловить момент, когда Роман увидит Надю. А Роман, сбившись с ноги, тихо проговорил:

— Идет, походка все та же. Поставь стакан с водой на голову, не разольет.

Друзья медленно шли навстречу, а Надя торопи­лась. Роман пытался улыбнуться, но на лице — одна растерянность. Демонстративно посмотрел на часы, подчеркивая этим, что опаздывать нехорошо. Надя еще издалека покраснела, подойдя, поздоровалась, извини­лась за опоздание. "Она немного располнела, стала еще красивей",— отметил про себя Роман. Какое-то мгнове­ние они разглядывали друг друга, а когда их взгляды встретились, она первой опустила глаза.

— Что ж, я свою миссию выполнил. А теперь, изви­ните, спешу,— приветливо махнув рукой Наде и Рома­ну, Федор скрылся за углом.

...В ресторане гремела музыка. Как только Роман с Надей вошли в зал, тут же попали, что называется, под обстрел множества любопытных глаз. Роман подумал, что это все знакомые Нади, но она ни с кем не раскла­нялась. В углу под развесистым фикусом стоял незаня­тый стол. За него они и сели. Оркестр заиграл танго. Мужчина, сидевший за столом возле входа на кухню, поднялся и подошел к Роману.

— Разрешите? — показывая рукой на Надю, епросил он.

— Пожалуйста,— ответил Роман.

— Извините, я не танцую,— не глядя на подошед­шего, проговорила Надя.

— Мне сказали, что вы танцуете.

— Вас плохо информировали.

— Нет, почему же, как раз сказал человек, кото­рый хорошо вас знает.

— В таком случае удовлетворитесь тем, что вы не знаете меня,— уже сердясь, ответила Надя.

Мужчина не