килограмма. А под именем Бенито Суареса Линча у Борхеса и Биой Касареса вышла повесть «Образцовая смерть» с теми же героями, что и в «Шести задачах».

Счастливым не только в житейском, но и в творческом смысле оказался брак Биой Касареса с Сильвиной Окампо (1910–1993). Она была старше Биой Касареса на четыре года и выступала в литературе вполне самостоятельно. Вместе супруги сделали, в общем, не так много: занимались (при участии Борхеса) составлением «Антологии фантастической литературы» (1940) и «Антологии аргентинской поэзии» (1941). Самым значительным литературным плодом их союза стал роман «Ненависть любви», который и предлагается вниманию читателя.

На первый взгляд, в романе соблюдены строгие каноны англоязычного детектива. Соответствующая обстановка — уединенная гостиница на берегу моря. Преступление вполне классического вида: смерть молодой девушки от отравления. Узкий, даже слишком узкий, круг подозреваемых. Главный герой — недалекий резонер, пытающийся без успеха внести свой вклад в расследование… Все не так уж далеко от привычных образцов жанра, начиная с самых знаменитых — произведений Уилки Коллинза (один из его персонажей даже мелькает на страницах романа) и Артура Конан Дойла.

Однако один из подозреваемых оказывается полицейским — чего в классическом детективе быть не должно. Любовная тема едва ли не заслоняет собой тему расследования — чего не должно быть также. Развязка не удовлетворяет читателя: ведь объяснено только одно отравление, а их произошло три. Возможно, ключ ко всей истории нужно искать в одной из последних фраз: «…Эмилия и Атвелл поженились и, вероятно, счастливы». Никаких хэппи-эндов в серьезных вещах Биой Касарес себе не позволял, исключение составляли только вещи пародийные, вроде рассказа «Юных манит неизвестное».

Значит, скорее всего, перед нами очередная пародия или нечто сродни пародии. При внимательном рассмотрении это очень похоже на правду. Главный герой доктор Умберто Уберман — персонаж насквозь комичный: носящий итальянское имя в сочетании с немецкой фамилией, мужественно сознающийся в ограниченности своего умственного кругозора и, в довершение всего, боязливый, как нутрия; комиссар Обри, глядящий «проникновенно и грустно» своими голубыми глазами и «создающий атмосферу духовности» разговорами о литературной масс-продукции второй половины XIX века; разбросанные по тексту цитаты из вымышленных авторов и так далее.

Роман вышел в свет в 1946 году. А это значит, что создавался он в самый разгар экспериментов Борхеса и Биой Касареса с Бустос Домеком. Возникает вопрос: зачем Биой Касаресу понадобилось создавать еще один пародийный детектив? Рискнем предположить, что в Бустос Домеке все-таки оказалось больше от Борхеса, чем от Биой Касареса. Или что этот персонаж, заживший своей жизнью и даже, как признавался Борхес, «взявшийся нами руководить», уже не удовлетворял Биой Касареса полностью. Давний поклонник детективов, Биой Касарес решил начать собственную литературную игру — вместе с женой, поскольку не мог играть в одиночку. Доктор Умберто Уберман имел все шансы сделаться такой же полнокровной личностью, как Онорио Бустос Домек, и стать аргентинским доктором Ватсоном. Почему же он им не стал? Оставляем ответ на этот вопрос будущим поколениям литературоведов. Так или иначе, перед нами еще одна из многочисленных загадок писателя по имени Адольфо Биой Касарес, чья судьба — никогда не быть разгаданным до конца.

Владимир Петров

Адольфо Биой Касарес, Сильвина Окампо НЕНАВИСТЬ ЛЮБВИ

I

У меня во рту растворяются безвкусные целебные крупинки — шарики мышьяка (arsenicum album). Слева, на рабочем столе, — экземпляр «Сатирикона» Гая Петрония»^[1], в прекрасном издании Бодони. Справа — поднос с благоухающим чаем: чашка тонкого фарфора и бутылочки с целебными бальзамами. Книга, как принято говорить, потрепана от многократного чтения; чай китайский; гренки тоненькие и ломкие; мед — от пчел, что собирали нектар с цветков акации и сирени. Здесь, в этом маленьком раю, я и начну писать историю убийства в Приморском Лесу.

Думаю, первая глава начнет разворачиваться в вагоне-ресторане ночного поезда, направляющегося в Салинас. За столом тогда со мной сидели: одна знакомая семейная пара — дилетанты в литературе, зато прекрасно разбирающиеся в скотоводстве, и некая безымянная сеньорита. Воодушевленный консоме, я подробно изложил им свои намерения: в поисках сладостного и плодотворного одиночества, то есть в стремлении обрести себя, я направлялся теперь на новый курорт, который мы, утонченные сторонники близости к Природе, недавно открыли, — в Приморский Лес. Я давно уже вынашивал этот план, но, поскольку я практикующий врач — а должен признаться, что действительно принадлежу к братству Гиппократа, — мой отпуск откладывался. Супружеская чета восприняла мое откровение с интересом. Несмотря на то что я преуспевающий врач, я пошел по стопам Ханнемана — пишу более или менее удачные сценарии для кинематографа. Сейчас студия «Гаучо Филм Инкорпорейтед» заказала мне переложение знаменитой книги Петрония применительно к аргентинской действительности. Уединение на берегу моря мне было просто необходимо.

Мы разошлись по своим купе. Однако и через некоторое время, когда я уже лег, закутавшись в толстые дорожные плюшевые одеяла, в душе моей все еще звенела благодарная струна — радость человека, которого поняли. Но счастье мое омрачила внезапная тревога. Не опрометчиво ли я поступил? Не вложил ли сам в неопытные руки этих двоих людей оружие, с помощью которого они могут отнять у меня мои сокровенные мысли? Впрочем, бесполезно было ломать над этим голову.

И душа, сговорчивая и покладистая, тут же решила искать утешения среди деревьев, что должны были вот-вот появиться на берегу океана. Напрасные старания. Мы еще не доехали до этих сосен… Подобно Беттериджу^[2], всегда прибегавшему к «Робинзону Крузо», я обратился к своему Петронию и вновь восхитился, прочитав абзац:

«Думаю, наши юноши столь глупы оттого, что в школах с ними не говорят о жизненном, обычном, а лишь рассказывают о пиратах с цепями, сидящих в засаде на морском берегу; о тиранах, что вынашивают указы, повелевающие сыновьям обезглавливать собственных отцов; об оракулах, к которым обращаются во время эпидемий и которые советуют принести в жертву трех или более девственниц…»

Высказывание, справедливое и сегодня. Когда наконец мы откажемся от детективов и фантастики и выберемся из этого густо заваренного на вымысле, приправленного тщеславием