тому живое доказательство. Как смог быть столько времени Русланом, что ни жена, ни мать тебя не раскусили, так же сможешь и мне пригодиться. Думаю, мы договоримся.

Я так не думаю, вот в чем дело. Я не буду больше ничьей тенью и тем более не стану марионеткой в руках этого подонка.

– Иди ты ** ***, Ахсанов!

Мои дела здесь закончены. Разворачиваюсь и выходу из здания. Шейда, что наблюдала недалеко за мной и Зурабом, теперь ускоряет шаг.

В следующую секунду слышу звук выстрела и не стразу понимаю – боль моя. Во мне. Опускаю глаза и вижу свой окровавленный живот. «Снайпер» мелькнуло в голове, но тело пронзила новая боль – вторая пуля.

– Sevgilim. – слышу, как меня зовет голос Айгюн и падаю в бездну забвения.

«Я здесь, любимая. Я иду к тебе»

ГЛАВА 23.

Ожидание – самое сложное и тяжкое чувство. Ждешь, даже когда знаешь, что бессмысленно. Ожидание, как ехидный паук, растягивает прочную паутину тревоги в душе, которую разорвать не хватает сил. Терпеть и ждать было ужасно мучительно.

Стук заставил меня вздрогнуть от нарушения тишины. В следующую секунду я неслась к входной двери, уверенная, что это Рустам.

– Дорогая, я тоже рад тебя видеть. Может, пропустишь меня уже.

Махов в своей вальяжной манере входит в квартиру, понимая, что приглашения не получит. Я в шоке. Стою и сжимаю в руке ручку от двери и чувствую, как внутри начинается буря. Мне сейчас не до него. Господи, я не хочу становиться убийцей, зачем ты мне послал сейчас этого психа?

– Какого черта ты здесь делаешь, Имин?

Мужчина нагло располагается на диване, улыбаясь во все тридцать два. Затем указывает рукой на место рядом.

Я сейчас взорвусь. Меня начинает трясти от злости. Осознаю, что именно этого и добивается пришедший, ибо получает огромное удовольствие, манипулируя и выводя на эмоции людей. Игнорирую его призыв и подхожу к окну.

– Хватит его ждать, Шейда. – Имин подходит настолько близко, что становится очень некомфортно, разворачиваюсь к нему лицом и рукой даю знак, чтобы не нарушал дистанцию. – Перестань его ждать, иначе испортишь себе жизнь окончательно.

– Тебе – то какая разница? – хочется накричать и выставить его за дверь, но я стараюсь не поддаваться на провокацию из последних сил.

– Шейда, он женат.

– Я знаю. Чем еще попытаешься удивить?

– Дорогая, мало того, что он женат, так еще и любовниц меняет каждый месяц. На что ты рассчитываешь? Неужели думаешь, что сможешь его удержать? Хочешь, я тебе организую портфолио тех, кто, так же как и ты, наивно надеялся удержать, ожидал его часами у окна? Хочешь?

Пытаюсь вглядеться в глаза этого мужчины, но в них только темнота. Брови сгущаются, скулы напрягаются, костяшки пальцев белеют. Чего он нервничает?

– Махов, за что ты его так ненавидишь?

– Мне, откровенно говоря, плевать на Руслана Алдамова. Я о тебе беспокоюсь, дура. – взгляд становится каким–то обжигающим, хочется сбежать и спрятаться. – Он обманул очень большое количество женщин, многих оставил без денег и драгоценностей. Не удивлюсь, если и ты попалась на эту удочку.

– Махов, мне некогда с тобой возиться. Чего ты добиваешься? – подхожу ближе, повышая голос, тем самым давая понять, что мое терпение на исходе.

Дальше происходит невообразимое. Имин хватает меня как котенка за шиворот и откидывает к стене. Я по ней же сползаю, и слезы сами начинают течь из глаз. Обнимаю свои ноги и утыкаюсь головой в колени. Если бы меня спросили, плачу ли я от физической боли, ответила бы, что не знаю. Это было бы правдой. Синяки на спине заживут, а пройдут ли синяки на сердце? В этот самый момент я поняла насколько сильно устала. Устала тонуть в чужой лжи. Устала хранить тайны, которые мне не по плечу. Устала терпеть эту болезненную привязанность к человеку, который влюблен в жену собственного брата. Устала делать вид, что мою броню невозможно пробить. Я человек. Я живой человек. Как и сотни тысяч езидских людей, измученных гонениями и геноцидом, я устала понимать этот мир и искать в нем свет.

– Объясни мне, что ты в нем нашла? Что в нем такого? Шейда, хватит плакать, подними голову. Шейда! – Махов переходил на крик.

– Чего ты добиваешься? Чего, черт тебя подери? Чем ты лучше Алдамова, а? – вскакиваю с пола и начинаю кричать в ответ. – Зачем ты говоришь мне о том, какой он, если ты в десятки раз хуже?

– Я? – заразительный смех разливается по всей комнате? – Я хуже? Шейда, как ты смогла устроиться к такому умному человеку как Игорь, если столь слепа и наивна? Я не обманываю женщин, не вымогаю у них деньги, не вешаю на них кредиты, не делаю им детей, затем угрожая убить и расчленить. Понимаешь разницу? Нет? И, в конце концов, я уважаю свой выбор всегда. Будь у меня жена, никогда бы не унизил ее, разгуливая с женщинами не самого лучшего поведения. Я далек от примера порядочности, но женщина у меня должна быть одна, Шейда.

Делаю вид, что не понимаю о чем он, в обход иду к двери, давая понять, что пора сворачивать этот разговор. Но, сделав пару шагов, останавливаюсь, удерживаемая за руку. Опять это неприятно близкое расстояние и раздражающий голос.

– Если не веришь мне, спроси у своей горячо любимой Сандры от кого у нее ребенок и почему она решила уехать. – отпускает руку и направляется к двери. – И да, еще. Пусть расскажет, как Руслан обрадовался, узнав, что станет папой и какими извращениями он угрожал ей и еще не родившемуся собственному ребенку.

Я не могу сдвинуться с места. Информация не укладывается в голове. Я не готова это принять и понять. Она уехала не потому что смертельно болен отец, а потому что беременна от покойного Алдамова? Как? Господи, как я могла не заметить этого обмана от лучшей подруги?

– Откуда ты это все знаешь, Имин? – единственное, что могу выдавить из себя.

– Какая теперь разница, Шейда. Это уже неважно. Просто держись от него подальше.

Поднимаю на мужчину глаза и вижу до боли знакомый взгляд. Такими же глазами я смотрю на Турка. Иногда взгляд может рассказать гораздо больше о том, что в сердце. Не всегда можно найти слова, но взгляд, он может рассказать куда лучше о любви и верности.

– Махов, спасибо.

– Не надо, дорогая. Очень жаль, что я выбрал не ту женщину. Береги себя.

Махов уходит, а внутри нарастает истерика. Перестаю себя контролировать, ибо одновременно смеюсь и плачу навзрыд. Успокаиваюсь, вспоминаю услышанное, и опять впадаю в истерику. И вдруг в голове возникает хронология всего произошедшего. Сандра дочь врача и прекрасно знала что делала. Игорь Борисович был прав, выдвигая версию постепенного отравления. Поэтому на теле не было следов побоев и удушья, а в крови ничего не нашли. Яд действовал