и составе Вселенной больше, чем за всю историю развития науки.

— Это был бред сумасшедшего. — Лэндис постучала по колену Элин. — После беседы мы отключили ее психосхему, и как вы думаете, что произошло?

— Я никогда не умела отвечать на риторические вопросы.

Элин не сводила глаз с Тори.

— Она не отключилась. Она там застряла.

— Застряла?

Тори сорвал травинку и уронил ее на землю:

— Произошло вот что: Корал вошла в состояние, которое можно назвать абсолютным сознанием. Она не только понимала все свои умственные функции, но управляла ими вплоть до безусловных рефлексов. Это также означало, что Корал сама создает собственные метапрограммы.

— Метапрограммирование — это всего лишь заумный термин для обозначения группы функций, при помощи которых мозг способен производить изменения в самом себе, — вставила Лэндис.

— Да. Мы не учли, что ей может понравиться быть Богом. Когда мы стали ее депрограммировать, Корал просто пренебрегла нашими указаниями и вернула себя в прежнее состояние.

— Бедная женщина, — сказала Элин, отчасти потому, что знала: от нее ждут сочувствия.

И все же как замечательно чувствовать себя Богом! Что-то в душе Элин затрепетало от этой мысли. Она была почти готова признать, что игра стоит свеч.

— Итак, здесь есть женщина, которая воображает себя Богом, — сказала Лэндис. — Хорошо еще, что нам удалось замять дело. Если бы до некоторых религиозных невежд на Земле дошли хотя бы слухи…

— Послушайте, — перебил ее Тори. — Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о работе. Я хотел пригласить бывшую пациентку на большую познавательную прогулку.

Элин посмотрела на него непонимающим взглядом:

— Большая прогулка?

Он обвел рукой весь Магритт, от зеленых опорных колонн до серых скал. Обвел жестом собственника. Лэндис недоверчиво посмотрела на него.

— Вам нужна дуэнья, — проговорила она. — Пожалуй, пройдусь-ка я с вами, чтобы чего не случилось.

Элин нежно ей улыбнулась:

— Иди ты в жопу!

Тори жил в решетчатом геодезике, доверху увитом плющом. Молодой человек прошел вперед и нагнулся к пульту.

— Что-нибудь классическое?

— Да, пожалуйста.

Он стал осторожно снимать с Элин комбинезон, и тут заработал голографический проигрыватель, окружив их сочным багрянцем и яркой лазурью, сливающимися в воздухе с цветным стеклом витражей. Элин слегка отстранилась от Тори и захлопала в ладоши.

— Это Шартр, — воскликнула она в восхищении. — Собор в Шартре!

— Гм-м…

Тори тянул ее вниз на травяной пол.

Круглое северное окно становилось все больше и больше, пока не заполнило домик, и тогда начало медленно поворачиваться над землей. На нем были ангелы и голубки, короли и пророки, и вокруг центральной розетки сияли золотые лилии. Впечатляющее и непостижимое, пронизанное сумрачным светом, оно наплывом перешло в стрельчатое окно Святой Анны.

Так одно за другим, по очереди, прошли перед ними все сто семьдесят шесть окон Шартрского собора, сначала неспешно и торжественно, потом все быстрее. Голограмма панорамировала северный трансепт, потом хоры, апсиду и затем верхнюю галерею. После этого камера быстро выхватила страдающего Христа и помещенных в темные углубления западной розетки зверей Апокалипсиса. Их окружали орудия страстей Господних.

Элин раскрыла рот от восторга.

Камера скользила по нефу вниз, показывая окно за окном, один витраж был ярче и величественней другого, потом она задержалась на вандомском приделе и двинулась дальше. Пока наконец не дошла до старейшего окна большого витража Богоматери, ослепляющего буйным, первозданным великолепием. По плющу пробежал ветерок, два листка упали сквозь голограмму на Элин и Тори и слетели на землю.

Богородица еще миг стояла перед глазами и потом исчезла, свет погас, краски пропали, их смыл бесшумно хлынувший дождь.

Элин зарылась в траву, опустошенная и ленивая, ей не хотелось двигаться. Лежащий рядом Тори, посмеиваясь, шаловливо щекотал ей ребра.

— Ты любишь меня? А? Скажи, что ты меня любишь.

— Перестань!

Элин схватила его за руки и укусила куда-то в бок, не укусила — просто слегка ущипнула зубами, чтобы пригрозить, а не сделать больно. Язык коснулся его левого соска.

— Эй, послушай, я легла с тобой через полчаса после того, как мы познакомились. Чего ты еще хочешь?

— Чего я хочу? — Он высвободил руки, повернулся и навис над Элин, прижав ее кисти к траве у нее над головой. — Я хочу, чтобы ты знала, — он вдруг заговорил совершенно серьезно, немигающие глаза ярко блестели, — что я люблю тебя. Люблю без всяких «но», без всяких оговорок. Люблю тебя так, что даже не выразить словами.

— Тори, — сказала Элин. — Для таких чувств требуется время.

Ветер утих. Ни одна травинка не шевелилась.

— Нет, не требуется. — Элин стало неловко смотреть ему в глаза, но она не решалась отвернуться. — Я это чувствую. Я это знаю. Я люблю каждую твою черточку, каждое движение, каждый кусочек твоего тела. Я люблю тебя наперекор времени, назло всем преградам, вопреки возможному. Нам суждено любить друг друга, это уготовано судьбой, и ничто-ничто не может нас разлучить.

Голос его звучал ровно и тихо. Элин не знала, взволновали ее слова Тори или же напугали до смерти.

— Тори, я не знаю…

— Подожди, — проговорил он. — Все еще придет.

* * *

Это была долгая ночь. Когда Тори безмятежно уснул, Элин надела комбинезон и вышла.

Она окунулась в мягкую мглу, разреженную сиянием Земли и неярким светом предохранительных фонариков на переходных мостиках сверху. В траве послышался шорох, и чуть не прямо у нее под ногами пробежал занятый ночными поисками еды барсук. Элин побрела дальше.

Необходимо разобраться во множестве вопросов. Скажем, сегодняшний вечер, это неожиданное любовное приключение. Так не похоже на нее, что приходится признать — Элин и в самом деле стала другой, и теперь все будет не так, как прежде.

Она нашла уединенное место подальше от группы домиков, в одном из которых жил Тори, и пристроилась рядом с валуном. Мысли ее вернулись к несчастному случаю. И поскольку это воспоминание отложилось в остаточной памяти, все образы сохранили свежесть и четкость.

Когда это случилось, в Лаборатории-колесе 19-го Орбитального комбината имени Генри Форда близился конец смены. Элин занималась разработкой новых полупроводников.

— «Тета» достигла необходимой температуры, — проинформировала приборная доска.

— Согласна. — Элин поставила ванну-«эпсилон» в горячую печь и переключила управление. Держа «тету» вплотную к валу колеса, она осторожно смешала два приведенных в жидкое