- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (6) »
нечистотами.
Вселенский спорстмэн в оранжевом костюме,
Ты ударил землю кованным каблуком,
И она взлетела в огневые пространства
И несется быстрее, быстрее, быстрей…
Божественный сибарит с бронзовым телом,
Следящий, как в изумрудной чаше Земли,
Подвешенной над кострами веков,
Вздуваются и лопаются народы.
О Полководец Городов, бешено лающих на Солнце,
Когда ты гордо проходишь по улице,
Дома вытягиваются во фронт,
Поворачивая крыши направо.
Я, изнеженный, на пуховиках столетий,
Протягиваю тебе свою выхоленную руку,
И ты пожимаешь ее уверенной ладонью,
Так что на белой коже остаются синие следы.
Я, ненавидящий Современность,
Ищущий забвения в математике и истории,
Ясно вижу своими все же вдохновенными глазами,
Что скоро, скоро, мы сгинем, как дымы.
И, почтительно сторонясь, я говорю:
«Привет тебе, Маяковский!»
Исидор Бобович
Пещерные люди
Мы рычали хриплыми голосами,
Широко раскрывая хищный рот,
И жадно припадали сухими губами
К зеленой влаге гнилых болот.
И когда насыщали миазмы
Душный ветер в крутых горах,
Проступали зловонные язвы
На поросших шерстью телах.
И луна, как мутный пузырь желчи,
Горела в зловещие вечера;
В лесах слышался лай волчий,
И с деревьев сползала кора.
И когда наступал у нас голод,
И желудки сжимались, как пустые меха,
Нас гнал щетинистый холод
От мерзлого ложа зеленого мха,
Устремлялись мы толпою пьяной
От гнойных болот в ваши города,
Где гудят сквозь липкие туманы,
Как глухие струны, телеграфные провода;
Где ползают, как крабы в иле,
Меж проколотых окнами стен
С цветными глазами автомобили,
Оглушая ревом сирен;
Где продают пильные апельсины на бульварах,
Где у всех детей рахит
И где пили мы до-пьяна в будуарах
Из хрустальных флаконов духи.
Зверинец
От грязных опилок арены
Несется запах…
Увешаны флагами стены,
Оркестр играет матчиш.
Женщины у ржавой решетки
Страдальчески морщат бровь;
У обязьяны, больной чахоткой,
Струится из носа кровь.
У белого медведя череп
Гниет от тоски и тепла;
Давно в небо не верят
Два плешивых рыжих орла.
Пантера с кличкой «Маруся»,
С отпиленным бивнем слон
И в клетке, бодающий брусья,
Косматый больной бизон.
И павиан в глубине зверинца
С крутым ревматизмом в спине.
Похожий на старого принца,
Обнищавшего в чужой стране.
И львы в клетке узкой
Забыли о желтых песках,
Следя за старой индуской
С арапником в смуглых руках.
Пришел я пьяной походкой,
С низким придавленным лбом,
Смеяться за крепкой решеткой
Над злым и больным зверьем.
Монголы
Вы весной собиралися в станы
По низовьям разлившихся рек,
Чтобы ваши могучие ханы
Замышляли кровавый набег.
И покрытые кожей верблюжьей
Колыхались цветные шатры,
Ржали кони, звенело оружье,
Желтым дымом курились костры.
И рукой, маслянистой от плова,
Запахнув свой камчатный халат,
Ваш владыка бросал свое слово
На восток и далекий закат.
И в кибитке, обмазанной дегтем,
Средь толпы раболепных князей
Он окрашенным хиною ногтем
Убивал надоедливых вшей.
На разостланной шкуре воловьей
Принимал равнодушно дары –
Бурый мускус с венозною кровью
Кашемирскую ткань и ковры.
По ночам подымались вы в стане,
Пробуждая безмолвье степей,
Чтобы вновь приволочь на аркане
Смуглотелых китайских детей.
Оросив покоренные страны
Страшным севом кровавой росы,
Гноетечные струпья и раны
Вы лизали, как смрадные псы,
И когда моровые туманы
Приносили дыханье чумы,
Вы сжимали в руках талисманы
Из зеленой священной яшмы.
И в степях кочевые народы,
Как томимые зноем быки,
Пили с жадностью ржавые воды,
Что сочились сквозь торф и пески.
И белели кристаллами соли
Высыхавшие чаши озер,
И земля содрогалась от боли
На дымившихся оползнях гор.
И в горах, где магнитные руды
Искромечут таинственный ток,
Проходили, качаясь, верблюды
На залитый пожаром восток.
Нина Воскресенская
Дерибасовская ночью
(Весна)
На грязном небе выбиты лучами
Зеленые буквы? «Шоколад и какао»
И автомобили, как коты с придавленными хвостами,
Неистово визжат: «Ах мяу! мяу!»
Черные деревья растрепанными метлами
Вымели с неба нарумяненные звезды,
И краснорыжие трамваи, погромыхивая мордами,
По черепам булыжников ползут на роздых.
Гранитные дельфины – разжиревшие мопсы
У грязного фонтана захотели пить,
И памятник Пушкине, всунувши в рот папиросу,
Просит у фонаря: «Позвольте закурить!»
Дегенеративные тучи проносятся низко,
От женских губ несет копеечными сигарами,
И месяц повис, как оранжевая сосиска,
Над мостовой, расчесавшей пробор троттуарами.
Семиэтажный дом с вывесками в охапке,
Курит уголь, как дэнди сигару,
И красноносый фонарь в гимназической шапке
Подмигивает вывеске – он сегодня в ударе.
На черных озерах маслянистого асфальта
Рыжие звезды служат ночи мессу…
Радуйтесь сутенеры, трубы дома подымайте –
И у Дерибасовской есть поэтесса!
Порт
По липким рельсам ползут паровозы,
Отирая платками дыма вспотевший лоб,
И луна, как вампир с прогнивающим носом,
Злорадно усмехаясь, сосет телеграфный столб.
Внизу визжит, как заржавелый напилок,
Нарумяненных женщин хмельной базар,
Чтоб глаза пьяных матросов