Александр Шалимов
НА ПОРОГЕ ВЕЛИКИХ ТАЙН

*

ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ

ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Художник Е. Скрынников

М., «Мысль», 1966

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Эти рассказы и очерки не придуманы.

Были Файзула, и Дим Димыч, и геолог Попов, и другие. И Попов видел «тигра» на ветке, даже караулил его — не появится ли снова. И «тигр» помог Попову, а медведи — Леньке.

И медсестра Юсупов действительно знает превосходное средство от фаланг и охотно выручит каждого, кто попал в беду. Если он еще жив — симпатичный старый медсестра Юсупов… Ведь минуло уже четверть века, как случай свел нас в долине Ходжа-Келяна. Разумеется, я желаю ему многих лет жизни и столько же счастья, сколько он умел дарить людям.

Между прочим, и компас действительно ухитрились потерять. Это был обыкновенный медный компас, и до того, как он был потерян, никто не догадался бы, что может произойти, если его потеряют… И хватался за кимберлит утопающий Гошка, тот самый Гошка Фокин, который стал теперь известным на всю алмазную Сибирь геологом-алмазником.

А еще были нехоженые тропы, ведущие к новым открытиям, и веселые походные костры, у которых рассказывалось о том, что было, и о том, что могло бы быть…

Были зной и жажда и далекие маршруты, много не легкого труда и усталости и чуть-чуть романтики исканий, неугомонный задор юности и трезвая настойчивость исследователей.

Были неудачи и смешные ошибки, радость первых открытий и чуть пьянящее чувство настоящей большой победы.

Все это было, и все это уже в прошлом, как зарубки пройденного пути… А остались великие тайны, которые ждут новых исследователей.

Долог и труден путь к порогу великих тайн. Это путь упорного труда, дымных походных костров, бесконечных Дорог, троп и тропинок, бездорожья тайги и пустынных гор. Того, кто сумеет добраться до снежных вершин, ожидают бескрайние горизонты. Окинув взглядом пройденный путь, он поймет, где был прав, а где заблуждался, уловит порядок в каменном хаосе хребтов и ущелий, догадается, как растут горы… И вероятно, оттуда, с вершин, он разглядит порог великих тайн Земли и Природы. А разглядев, направится к нему, чего бы это ни стоило. Он пойдет дальше напрямик через неизведанные горы. Пойдет потому, что он Человек и для него не существует преград и предела…

ПО БЕЗДОРОЖЬЮ ТАЙГИ И ГОР

Мечтателей и фантазеров племя

Я славлю, сам принадлежа к нему.

Мы вечно в странствиях и потому

В пути всегда опережаем время.

Ян Судрабкалн

КОГДА ХАБАРОВСК НЕ ПРИНИМАЕТ

Кажется, мы застряли в Петропавловске надолго. Тайфун над Курилами. Пелена непроглядного тумана в Магадане, Хабаровске, Владивостоке… И все — неугомонный Закир. Это была его идея — совершить еще один полет к большим вулканам. Правда, полет удался на славу. Но зато все остальные участники вулканологического совещания успели улететь на континент, а мы очутились в плену осенней камчатской погоды.

За окном над свинцовыми водами Авачинской бухты бегут к западу низкие лохматые тучи. Струи косого дождя хлещут по темному асфальту, сбивают последние бурые листья с тополей и берез.

— На западе без перемен, — мрачно объявляет Николай Петрович Пахарев, появляясь в холле гостиницы, где мы собрались в ожидании «последних известий». — Можете распаковывать чемоданы. Аэропорты всего Дальнего Востока закрыты, а наш самолет, кажется, еще не вылетал из Москвы.

— Диссертация! — хватается за голову Закир. — Опоздать на собственную защиту!

«Казнись теперь, — думаю я. — Кто настаивал на полете?!»

— Закир Уразович, помилуйте, — машет руками профессор Шалфеев. — Ведь вы знаток здешней погоды! Неужели вы полагаете, что мы просидим так целую неделю? Это трагедия! У меня через три дня лекция в университете. Первая, вводная лекция, так сказать, становой хребет всего курса. Я придаю ей особенное значение…

— Если бы я мог поручиться за неделю, — сокрушенно бормочет Закир, ероша черные, с обильной проседью полосы.

— Вы, кажется, хотите сказать, — начинает Шалфеев, хотите сказать, что мы… Какой ужас!

— Пустяки, Валентин Павлинович, — слышен из угла звонкий голос Гоши Фокина — Гоши Мартыновича, как его уважительно величают старики якуты на Алаките и в оленекской тайге, или просто Гошки, как мы все зовем его в память совместных скитаний по Сибирской платформе.

— Пустяки, повторяет Фокин, откладывая старую газету. — Подумаешь, вводная лекция по геологии! Что особенного? Геология — наука о Земле, о разных там слоях земных и тэ дэ. Геологическая карта — важнейший документ, составляемый геологом. Условные обозначения к геологической карте разработал еще старик Карпинский в году, не соврать бы, гм… Нет, обязательно совру. До революции геологическими съемками было покрыто семнадцать процентов территории России, а сейчас мы — о-го-го! Любой из ваших двенадцати ассистентов, Валентин Павлинович, все это отбарабанит. Хотите, сейчас пойду, дам телеграмму на кафедру, чтобы готовились?

— Ах, Гоша, Гоша, — укоризненно трясет тоненькой седой бородкой Шалфеев. — Нисколько вы не переменились с тех пор, как…

— Тонул в Кюннехтээх, — подсказывает Фокин. — Это сколько же лет прошло с тех пор? Десять? Нет, пожалуй, побольше. А человек не изменился… Так это хорошо или плохо, Валентин Павлинович?

— С одной стороны, это, конечно, хорошо. Но с Другой — вводная лекция — ворота в новый мир. Мир, который должен приобщить будущих геологов к избранной ими профессии. Понимаете, друзья мои, это не просто перечень имен, дат и цитат, это совсем другое. Умы моих слушателей не сосуды, которые предстоит наполнить, а факелы, которые надо зажечь, как…

— …сказал некогда академик Тамм, — перебивает Фокин. — Впрочем, это он тоже пе сам придумал… А вот я никогда не ходил на вводные лекции. «Огонь священный» — это должно быть от рождения. Если его в тебе нет, тут уж как ни дуй, ничего не загорится. Только чад и вонь будут.

У Валентина Павлиновича запрыгали на носу очки.

— Ну-ну, позвольте, Го… Го… Георгий Мартынович. Позвольте! — дрожащим голосом начал он, поднимая указательный палец. — Поклеп возводите на молодежь и на