если ты действительно научился управлять энтропией… — Да не это важно! Вы поймите, — от волнения Мирзоев перешел на «вы», — у нас может не оказаться ни тысяч, ни даже десятка лет. Она эволюционирует на глазах… Когда я начал работу — это было совсем другое… Ни в коем случае нельзя медлить, поймите… — Ну, я, наверное, такой непонятливый. Вы сделали, — Хан тоже перешел на «вы», — такое открытие, так зачем вам эти полупартизанские действия? Обратитесь в Президиум, назначат большую комиссию, выделят сколько нужно энергии, всего, что вам надо; проверят — и громко объявят о вашем открытии! — Да не нужно мне ничего этого… Операторы отрицательной энтропии — это средство, не больше… Трудно объяснить — вы не здешний, да что там, не знаете, что такое Пустыня… Если мне сейчас удастся моя затея, пусть даже частично, то мы получим передышку, время, необходимое, чтобы выработать стратегию, подготовиться к борьбе… Или попробовать найти компромисс. Вот что важно… — Далась вам эта пустыня… — Далась? Мы бы все сбежали от нее, да вот некуда. Вы — только приехали на время, а мы — века… Видели, переживали, судьбой своею платили… Как выпивает судьбы… Кисмет… Ничего нет, что бы я не отдал за возможность победить… А завтра это может не удаться даже мне… — Да, трудная ситуация… «Наверху», я так понимаю, за две-три недели вам ничего не доказать… — Недели? Пока не будет результата, неопровержимого результата, я вообще ничего не докажу… — Значит, можно только снизу. Только через мое посредство. Так? — К сожалению, — глухо признал Мирзоев и расслабил галстук. — Ну зачем так? — как можно спокойнее сказал Хан. — Сама судьба распорядилась, что сейчас такое большое дело зависит от нас троих… — А кто третий? — Ваша установка. Вы, ваша установка и я. — Ну, с установкою мы поделимся, — кивнул Мирзоев и чуть поморщился, — а остальное… Ну что же. Я высоко ценю вашу решимость пойти на какие-то служебные осложнения ради судеб всего человечества. — Надеюсь, судьба человечества стоит дороже риска развалить систему и принести народному хозяйству миллионные убытки? — Будем надеяться, до этого не дойдет. А во всем остальном будьте уверены. — Деловой разговор. Согласен. — Но время не терпит. — Да знаю. Уговорил. Когда, самое позднее, нужна энергия? — Сегодня. Сейчас. — Ну, не так сразу, — засмеялся Хан. — У меня ее в кармане нет. Понадобится еще минимум три дня… Это на полном серьезе… — Значит, суббота? — Да. Можешь писать у себя приказ, кто в ночную смену с тобою останется. Мирзоев, похоже, уже совсем овладел собою и сказал, непонятно усмехнувшись: — У меня все автоматизировано. Один справлюсь… Пусть в городе ночуют. А утром — если все в порядке — первыми зрителями будут. — Договорились, — сказал Хан. Потом прошел на пульт автоматизированной электроподстанции и протянул, бросив провод через форточку мирзоевского флигеля, переговорник с РЭСом. — Это напрямую связь с диспетчерской, я там буду. — Я вас до субботы увижу? — Постараюсь. А не вырвусь, так по этой штуке поговорим… Не понравилась, ох не понравилась Хану ни последняя мирзоевская улыбка, ни какая-то прощальная интонация… Может быть, конечно, что все в порядке, что просто ошалел професор от радости и готовится к бою, забыв обо всем и не придавая таким мелочам жизни, как деньги, особого внимания; но может быть и иначе…