отказаться от историографических шаблонов и трафаретов, и именно эту задачу призвано выполнить настоящее издание. Мы надеемся, оно позволит читателям убедиться, что оценки Вернадским событий современной ему истории редко были однозначны и претерпевали сложную эволюцию во времени.

Публикация открывается петроградским дневником кануна большевистского переворота. Впервые мы получаем возможность увидеть «лабораторию» Вернадского —государственного деятеля, узнаем правду об отъезде его из Петрограда отнюдь не для лечения по командировке Академии наук, оформленной его друзьями-коллегами в качестве «оправдательного» документа для новых властей. Поселившись у родственников в Полтаве, он вначале полностью занят написанием книги о живом веществе, однако в июне 1918 г. переезжает в Киев, решив принять предложение своего старого знакомого проф. Н. П. Василенко (министра народного просвещения в правительстве гетмана Скоропадского), заняться организацией научных учреждений независимой Украины, с которой его связывали особые узы. Именно изучение дневников и переписки этого периода позволят избежать крайностей в оценках проблемы «Вернадский и Украина». В дневниковых записях автор искренен и исповедален – раскрывает собственное «я» как человек, политик, ученый, выражая негативное отношение к социалистической идеологии, преданность идеям демократии, гуманизма и главному смыслу жизни – науке. Записи передают сомнения и колебания Вернадского в отношении к независимому украинскому государству, твердость в неприятии проявлении украинского шовинизма, поиск компромиссов в решении проблем возрождения культуры. Он не приемлет разрушительной стихии революции и в поиске путей к возрождению науки, культуры, государства ищет опору прежде всего в себе.

Дневник 1918 г., являясь неполным, представляет в то же время наиболее значительную часть среди всех записей периода революции и гражданской войны. Наряду с фиксацией многочисленных и разнообразных фактов и событий текущей жизни, элементов быта записи содержат богатейший материал к истории зарождения и оформления биогеохимических идей, концепции «живого вещества». Творческая лаборатория ученого отражается и в фиксации прочитанной научной литературы.

Достаточно подробно и эмоционально представлена в дневниковых записях политическая и общественная жизнь Полтавы, Киева, Украины, России в целом. Дневник дает ценные свидетельства о двоевластии в Полтаве, установлении с помощью немецких войск правления Центральной Рады, отображает перипетии прихода к власти гетмана Скоропадского, внутренней и внешней политики гетманской Украинской Державы, отношение различных групп населения к происходящим событиям. Безусловный интерес представляют описания общественной и политической деятельности кадетов на Украине, попыток создания украинской кадетской партии, взаимоотношений российских и украинских партийных деятелей.

Ценная и достаточно объективная информация дневника отображает активную научно-организационную работу Вернадского в тяжелых условиях революционной эпохи во главе Комиссии по высшим школам и научным учреждениям, позволяет представить историю создания Украинской Академии наук в Киеве, первым президентом которой стал Вернадский. Прежде всего благодаря его усилиям и авторитету Украинская Академия сохранялась и при Директории, и при большевиках, и при Деникине. Читатель сможет ознакомиться с подробностями поездки Вернадского в Ростов и Новочеркасск осенью 1919 г., когда качества ученого-политика помогли отстоять потенциал Украинской Академии в новых неблагоприятных для украинской культуры условиях.

В середине ноября 1919 г. ввиду угрозы возвращения в Киев большевиков Вернадский вместе с группой русских и украинских интеллигентов решил уехать в столицу Белого движения Ростов-на-Дону, а потом, по мере ухудшения военного положения, в Екатеринодар, Новороссийск и, наконец, в Крым, куда он прибыл 20 января 1920 г. Через несколько дней он тяжело заболел тифом, чудом выжил и пережил удивительный процесс в своем подсознании.

«В мечтах и фантазиях, в мыслях и образах мне интенсивно пришлось коснуться многих глубочайших вопросов жизни пережить как бы картину моей будущей жизни до смерти [...] Главную часть мечтаний составляло [...] проведение в человечество новых идей и нужной научной работы в связи с учением о живом веществе. [...] Основной целью моей жизни рисовалось мне создание нового огромного института для изучения живого вещества и [...] управление им»,— записывал Владимир Иванович в дневнике в марте 1920 г.

В этих записях Вернадский признается, что уже несколько месяцев тому назад, весной 1919 г. («как-то в Киеве – уже при большевиках»), «я ясно стал сознавать, что мне суждено сказать человечеству новое в том учении о живом веществе, которое я создаю, и что это есть мое призвание, моя обязанность, наложенная на меня [...] – как пророк, чувствующий внутри себя голос, призывающий его к деятельности. Я чувствовал в себе демона Сократа».

В Горной Щели, выздоравливая, Вернадский принял решение, диаметрально противоположное тому, что подсказал ему внутренний голос. Если в подсознании он построил международный институт на берегу Атлантического океана, то в жизни он после мучительных колебаний отверг свой план отъезда в Сербию, остался в Крыму, а весной 1921 г. вернулся в Москву – столицу Советской России. Он прожил еще почти четверть века, написал «Биосферу», «Научную мысль как планетное явление», сформулировал учение о переходе биосферы в ноосферу, создал Биогеохимическую лабораторию, воспитал целую плеяду первых биогеохимиков России. Однако мечта о международном институте живого вещества так и осталась прекрасной фантазией гения.

Дневники Вернадского очень разнообразны по жанру записей. Разговор с воображаемым собеседником соседствует с тезисными набросками статьи или выступления, бытовые мелочи (очень редкие) перебиваются мемуарными фрагментами. Очень характерно чередование протокольных отметок о прочитанном (как в журнале экспериментатора!) с развернутыми формулировками по широкому кругу естественных наук. Тут же – размышления о российской истории и политический прогноз.

Иногда кажется, что автор исподволь готовит воспоминания (намерение написать мемуары придет позже, в начале 1930-х), однако главное впечатление при чтении дневников иное: дневник нужен для проверки собственных мыслей в реальности, для осознания себя в науке и своей позиции в меняющемся обществе, в конечном счете – для