в здешних лесах и замок, конечно же, разграбили. Так он и простоял заброшенным до начала двухтысячных, пока силами нескольких энтузиастов его не решили вернуть к жизни и превратить в детскую базу отдыха. Ремонтные работы ещё шли, а в подвале они только-только начинались.

Хотя подвал – слабо сказано. Рабочие целый год застраивали его деревянными лесами, но так и не смогли изучить до конца. Потеряться в этом подземном лабиринте было проще, чем в незнакомом городе.

– Вроде бы всё. Про лагерь рассказал, порядки объяснил. Осталось только с отрядом познакомиться.

Вожатый в два шага преодолел деревянный мостик, переброшенный через вертлявую нитку ручья. Ваня плёлся следом – мост отозвался рассеянным вздохом.

– Надеюсь, тебе у нас понравится!

Ваня пожал плечами – ему и в родной квартире было неплохо.

Кар! Кар! Кар! Птицы сорвались с веток. Ветер подул сильнее. А за холмом уже прорисовывались очертания замка…

Сусликов решил, что попал в средневековье. Серо-коричневые камни двухэтажной пирамидой вздымались вверх. На нём, наростами на старческом теле, повскакивали столбики башен. Тощие шпили протыкали облака. Между башен проглядывали стрельчатые окна, словно замок загадочно щурился. А заодно – принаряжался ожерельем из лепнины, то разбегавшейся изломанными линиями, то свисающей литыми гроздьями. Парадный вход, как мачта корабля, выдавался вперёд. Его окружало опущенное рыцарское забрало из кариатид – человекообразных колонн со сложенными за шеей руками.

Да, пожалуй, слепленный из камня рыцарский шлем – первое, что приходило в голову при виде лагеря. И ведь угораздило же кого-то назвать это место «Улыбка»! Либо у чувака были нехилые траблы со стоматологом, либо – самый чёрный юмор на свете.

Вдруг на невыразительном сером фоне появилось более чем выразительное розовое пятно. Ваня даже моргнул – что если померещилось? Но пятно никуда не делось, а стало только больше, обретя вполне человеческую фигуру женского пола с головой, руками и ногами. Впрочем, последние мало участвовали в движении – казалось, приближающаяся мадам не столько идёт, сколько катится.

– Михалвалерич, наконец-то! Весь лагерь оббежала, и там была, и сям, и везде заглянула, а вас нигде не найти! – затараторила женщина в розовом платье.

Говорить дальше ей помешала одышка. Сусликов удивился – как такую скорость может развить человек, похожий на персик?

– Я новенького встречал. – Вожатый живым щитом выставил перед собой Ивана.

Женщина заметила мальчика.

– Какой прелестный ребёнок! Как зовут тебя, малыш?

От «малыша» Иван скривился.

– Ваня. Ваня Сусликов.

– А я Нина Сергевна. Можно просто Ниночка! – Мальчика схватили и завертели, как товар на рынке. – Секретарша Лаврентия Палыча, нашего директора. Ох, какой он мужчина! Какой мужчина… Вы с ним обязательно познакомитесь! А ты у нас новенький, значит? Первый раз? Ох, помню, я в детстве из пионерлагерей всё лето не вылезала. Ну ничего, всё когда-нибудь бывает в первый раз. Вот увидишь, тебе у нас понравится! – Ваню поставили на ноги. – Хочешь конфетку?

– Спасибо, я не…

– Нет, ну до чего чудесный ребёнок! Вежливый. Не то, что многие. – Ниночка потрепала новенького по волосам и сунула ему под нос потёртую карамельку. Развернулась обратно к вожатому: – Михалвалерич, пойдёмте! Срочно пойдёмте! Вас к телефону.

– Но я сейчас не могу, – растерялся вожатый, указывая на Ивана.

– Ничего не знаю! – Секретарша уже повисла на его руке. – Я для чего весь лагерь оббежала? Имейте совесть, я вам не девочка! Хочется на старости лет покоя, стабильности, знаете ли, а тут звонят всякие, грозятся факс прислать. Чего-то они в ваших документах напутали. Так что идёмте! Я второй раз вас искать не буду!

На счастье в одной из беседок, расположенных у главного входа, обнаружился Тёма Булочкин – мальчик как раз из третьего отряда. Молодой вожатый буквально втолкнул новенького к нему в беседку и тут же исчез, подгоняемый непрекращающимся потоком слов от Ниночки.

Тёма уплетал шоколадку.

– Ты кто? – настороженно спросил он.

– Я Ваня Сусликов, – вновь представился Ваня.

– Что-то я тебя тут раньше не видел.

– Я новенький.

– А, так это ты! – Тёма вдруг засиял, как натёртая до блеска лампа Алладина. – Давай дружить?

В его голосе было столько неподдельной радости, что Ваня замешкался. С сомнением оглядел нового знакомого. Кудрявый, невысокий, широк душой и телом. В очках, что норовили соскочить с кончика носа, поэтому Тёме часто приходилось задирать голову вверх и смешно открывать при этом рот. В оранжевой футболке, синих шортах, левый носок ярко-зелёного цвета, правый – ярко-красного. На одном вышиты крупные куски пиццы, на втором – крохотные бегемотики. Не мальчик, а ходячая иллюстрация к слову «радуга».

– Ну-у… давай, – кивнул Ваня, немного помедлив.

А что ему ещё оставалось?

– Слышь, Пухлый! Опять хомячишь в одно рыло? – На витиеватые, с просветами, стены беседки легла тень. – Те калории не жмут?

И, довольная глупой шуткой, затряслась от хохота. Звук был шершавый и противный – как на уроках труда, когда обрабатываешь напильником брусок. Тень начала материализовываться: из неё выросли руки – накаченные и уже загорелые в первую неделю июня, белая футболка-безрукавка, ноги в спортивных штанах и коротко стриженная голова с явно сломанным в драке носом. Рядом с Тёмой стоял здоровенный парень – старше года на два, с лицом, не обременённым интеллектом.

– Чё тормозим, как старая Винда́? Давай, мелюзга, делись со взрослыми!

Радостный мгновение назад Тёма понуро опустил голову и стал шевыряться в карманах. Нашёл ещё одну шоколадку, протянул новому гостю, но тот решил, что этого мало. Сгрёб мальчика в охапку, перевернул вниз головой и начал методично трясти. На пол посыпались мелочь, обёртки от конфет, брелок без ключей, скрепки, огрызок карандаша, смятая книжная закладка, хлебные крошки и фантик от жвачки с портретом Эйнштейна. Взлохмаченный старик демонстративно показывал всему происходящему язык. Когда вытрясать стало нечего, здоровяк вернул Тёму на место. Мальчик пополз по полу, возвращая в карманы их содержимое, а здоровяк приготовился съесть нехитрую добычу.

Вскрыл упаковку, открыл рот – зубы угрожающе зависли над ничего не подозревающим лакомством, – повернул голову… И встретился взглядом с Ваней.

Щёлк! Челюсти сомкнулись вхолостую.

– Ты кто ваще? – На лице здоровяка отразилась крайняя степень задумчивости.

– Я В-ваня Сусликов, – в очередной раз ответил Ваня.

Голос не дрогнул, но предательски заикнулся.

– Чё, в натуре? Суслик? – Снова