хватаю По за палец и принимаюсь его выкручивать, пока он не начинает шипеть от боли. Джесс смеётся и качает головой, рисуя себе стрелки, а Роуз шмыгает носом и поглядывает на Финна. Боже, твою мать, разве они не в состоянии хоть ненадолго оставить её в покое?!

Финн приблизился к Роуз.

— Нам ведь надо поговорить, верно? — Он едва улыбается. — То есть, я даже не знаю твою фамилию. Мы можем просто поговорить?

По вставляет выразительное «да» прежде, чем я успеваю что-либо сказать. Джесс помогает Роуз подняться и обнимает её за плечи. Они выходят из ванной. Я вскакиваю, чтобы пойти за ними, но в дверях появляется По, преграждая мне дорогу, и самодовольно улыбается.

— Это дела Альфы и Омеги, — протягивает он. — Беты не допускаются.

— Я когда-нибудь вышибу из тебя дерьмо, По Дэмерон, — прошипела я.

— Вот как! Ну, когда-нибудь.

Они идут по коридору, оставляя меня в ванной одну.

Стиснув зубы, я расхаживая из угла в угол. На вечеринке становится слишком шумно, и я жажду убраться отсюда домой. Но я не могу уйти, не повидавшись с Роуз, и я понятия не имею, как долго она там пробудет. Я спускаюсь на первый этаж, топаю к столу с алкоголем и хватаю первое, что попадает под руку. Пиво, наверное. Не знаю. Ненавижу пить.

В дом будто Калигула ворвался — все танцуют, смеются или сосутся. Кое у кого, стоящего у стены, дела идут не очень, и я замечаю, как некая полуголая дамочка изгибает шею, чтобы продемонстрировать зудящие бугорки на горле. Я содрогаюсь от этого зрелища и проталкиваюсь сквозь толпу, чтобы выйти на улицу в тихую прохладную ночь.

Во дворике за домом гораздо лучше. К чёрному небу тянется пламя от костра, и здесь не чувствуешь себя так, словно находишься в подземелье, полном изврата и секса. Я делаю глубокий вдох и выдох, сажусь на ступеньки со стаканом в руке и, морщась, потягиваю напиток. Культура отношений Альф и Омег не имеет для меня особого значения. Я вроде как «Бета», что является грубым определением «нормальности», но, строго говоря, в течение нескольких лет произойти может всё что угодно. И меня это не волнует. Я не желаю быть чьей-то рабыней.

Я вздыхаю и, закрыв глаза, слушаю стрекотание сверчков. С Роуз всё будет в порядке. Я не позволю, чтобы с ней что-то случилось. Я собираюсь работать адвокатом, чтобы отстаивать права таких Омег, как она. Омега в ней выявилась рано, примерно в тринадцать лет, мы тогда познакомились, учась в средней школе. Большую часть своей жизни я защищаю её, и останавливаться на этом не собираюсь, даже когда поступлю в университет. Вся эта тема собственничества в отношениях из-за какой-то странной биологической необходимости — абсолютнейшая чушь!

Небо заволакивает тучами и загоняет всех в дом. Я чувствую, как в толпе у меня начинает развиваться клаустрофобия, и поэтому пытаюсь хоть где-то укрыться от несметного количества мокрых тел — кто-то мокрый от пота, кто-то — от пива, кто-то — от дождя, и я не желаю знать, от чего ещё. Я вздрагиваю, незаметно пробираясь сквозь толпу, и распахиваю дверь под лестницей. Мне плевать, где можно спрятаться, лишь бы глотнуть чёртова воздуха.

Это подвал. Сказочно! Я выжимаю волосы и спускаюсь по шаткой лестнице в затхлый полумрак. К счастью, я могу слышать мужские и женские голоса, так что ловушка мне не светит.

Пол сделан из холодного бетона. Я шлёпаю по нему мокрыми ступнями, выискивая себе угол, где бы можно было спрятаться, пока Роуз не закончит болтать со своей новоиспечённой «второй половинкой». Думаю, через неделю она его продинамит. Роуз не поведётся на эту хрень. Я уверена в этом. Мы пообещали друг другу.

— О-о! Что это у нас тут?

Я поднимаю голову и поспешно отступаю.

Надо мной возвышается мужчина, его тёмные глаза как будто светятся в полутьме. Чёрные волосы собраны в пучок, а меж пухлых губ свисает сигарета с мерцающим красным угольком на конце. Он широкоплечий, с покатым подбородком и торчащими ушами, и я замечаю альфа-символ, вытатуированный за ухом. Не для показухи — это означает, что он — Альфа и находился под арестом. Не к добру это.

Я не отвожу от него пристального взгляда.

— Просто жду подругу.

Он поднимает брови и лениво затягивается. На нём чёрная футболка, подчёркивающая его мускулистые руки, и джинсы с пряжкой на ремне, украшенной символом Альфы. Ну да, мы уже поняли, что ты Альфа.

Он стряхивает пепел на бетон.

— Я — Бен. А кто ты?

— … Рей.

— А фамилия?

— Не твоё дело, — огрызаюсь я.

Бен улыбается, делая ещё одну длинную затяжку, и тушит сигарету о стену. Из комнаты позади него раздаются стоны, и я снова быстренько отступаю на шаг, потому что не хочу иметь ничего общего с этим его странным Альфа-дерьмом. И к тому же, он выглядит гораздо старше, чем я.

Он изучает меня своим затуманенным тёмным взглядом.

— Сколько тебе лет, Рей?

— Семнадцать, так что тебе лучше отвалить.

Бен ухмыляется и обходит меня, преграждая путь к лестнице. Я касаюсь стены, и мне впервые по-настоящему страшно. Я продолжаю слышать женский скулёж и как из тускло освещённой комнаты в конце коридора доносятся звуки влажных шлепков ударяющихся друг о друга тел. Бен цепляется за верхнюю раму двери, пристально смотрит на меня и неспешно движется, сантиметр за сантиметром, проводя кончиками пальцев по потолку. Я тебя не боюсь.

— Малявка, — воркует он. — Что ты тут забыла, девочка? Захотелось на член Альфы?

— Да уж конечно. Подруга разговаривает наверху со своим… другом. — Я искоса смотрю на Бена, стараясь не выглядеть напуганной. — По Дэмерон — наш общий друг, так что не делай глупостей.

Бен посмеивается, незаметно вынуждая меня пятиться к кладовке.

— Я не боюсь По Дэмерона. — Бен снова загораживает дверной проём, поджимая губы, как будто о чём-то думает. — Я так и не поступил в универ, а сюда пришёл оторваться по полной и свалить. Ты занималась сексом, Рей? Я могу показать тебе, что такое узел. — Он наклоняется, втягивая носом воздух, и делает глубокий выдох через рот. — Ты пахнешь как-то не так. Бета?

— То есть, «нормальная» ли я? Да.

Мы возвращаемся в комнату, и я улавливаю слабый запах пота и… чего-то ещё. Сердце колотится как бешеное, когда Бен нависает надо мной и ухмыляется, не обращая внимания на раздающиеся мычания и стоны. Я понимаю, что происходит. Я не идиотка.