расследованию дела серийного убийцы, чем страх общественности.

Я добралась до полицейской ленты, уставившись на ужасающую сцену перед собой. Прожекторы купали место в белом свете. Примерно в двадцати метрах от меня, на другом краю площади, группа людей окружала труп женщины. Даже отсюда я могла видеть лужи крови, блестевшие на брусчатке под нею.

Большинство следователей, окружавших жертву, были одеты в белые комбинезоны, полностью покрывавшие их тело, а на лицах виднелись белые медицинские маски. Обувь была защищена белыми стерильными бахилами, на руках имелись синие латексные перчатки. Открытыми оставались лишь их глаза, напряжённо всматривавшиеся в место преступления, документировавшие и подмечавшие каждую улику.

Ко мне приблизился смуглый мужчина, смеривший меня взглядом. В отличие от команды криминалистов он был одет в костюм и серое пальто.

— Габриэль? — уточнила я, когда он подошёл ближе.

Он кивнул и жестом показал мне проходить. Я приподняла ленту и прошла под ней, затем прислонила чемодан к стене и повернулась к нему.

Он крепко пожал мне руку. Мне оказалось сложно отвести взгляд от его лица. Широкоплечий и высокий, он возвышался надо мной, и что-то в его глазах орехового цвета привлекало меня. В сочетании с бронзовой кожей и сильным подбородком он немного напоминал кинозвезду.

Его тело казалось напряжённым.

— Агент Лидделл, — произнёс он. — Я рад, что вы благополучно добрались.

— Называйте меня Кассандра.

— Хорошо, — холодно ответил он. — Кассандра.

Не нужно было иметь докторскую степень по психологии, чтобы уловить холодность его тона. Полагаю, у меня имелось несколько гипотез относительно того, почему он не в восторге от моего присутствия. Во-первых, американские агенты правоохранительных органов всегда не ладили с британской полицией. Мы были склонны игнорировать их утомительные правовые системы и устанавливать собственные правила. К тому же, консультанты ФБР в целом славились неуважением к местным экспертам. И если всего этого ещё недостаточно, то он наверняка был в ужасе от мысли, что я окажусь той самой стереотипно бодрой американкой, которая всем говорит «хорошая работа, команда» и заставляет всех давать друг другу «пять» в конце рабочего дня.

— Идёмте со мной, — он развернулся и пошёл прочь.

Я последовала за ним. По мере того, как мы подходили ближе, моё настроение начало омрачаться. Я стала различать детали — красную рану, тянувшуюся по всему её телу от горла до живота, и тёмную лужу крови под трупом. Комки плоти блестели в свете прожекторов. Над ней стояла женщина, фотографировавшая всю эту резню.

— Мы можем остановиться здесь, — сказал он, когда мы находились на расстоянии добрых шести метров. — Зрелище весьма неприятное, и я сомневаюсь, что вам нужно видеть это вблизи, чтобы составить профиль убийцы. Мы можем предоставить вам фотографии позже.

— Спасибо за заботу, — я приподняла бровь. — Думаю, я справлюсь.

Я зашагала вперёд. Добравшись до тела, я присела на корточки возле мужчины, который настороженно смотрел на меня через свои очки. Готова поклясться, что слышала, как он под маской пробормотал что-то про американцев, но я не отвлекалась от жертвы.

Вблизи трупа к моему горлу начала подступать желчь. Она была юной, не старше двадцати лет; лицо выражало боль и ужас, рот приоткрылся в беззвучном крике, глаза слепо уставились в ночное небо. Её тёмные волосы разметались по тротуару между руками, создавая впечатление, будто она падала. Убийца разорвал её блузу, обнажая верхнюю часть изувеченного тела. Глубокий разрез открывал внутренние органы, точнее, то, что от них осталось. Яркие прожекторы освещали её белую кожу и кости, казавшиеся поразительно бледными на фоне алой крови. И как будто этого ещё было недостаточно, он изуродовал её лицо, исполосовав щёки перпендикулярными линиями. Ужас взбунтовался в моём сознании. Почему-то отметины казались смутно знакомыми, словно я видела их в кошмаре, но я понятия не имела, почему.

Я постаралась не представлять, что она ощущала в свои последние моменты, но образы всё равно пришли. Рана на горле указывала, что убийца наверняка стоял позади неё, но выражение лица не оставляло сомнений — она почувствовала стиснувшую её руку и полоснувшее лезвие.

Я могла лишь надеяться, что шок атаки ошеломил её и несколько приглушил боль от ножа… что её разум не смог осмыслить ужас того, что с ней происходило. Я надеялась, что большая часть ран была нанесена посмертно.

Пока мой мозг переваривал ужас последних секунд её жизни, я почти пожалела, что не послушалась Габриэля. Но это важно. Это работа убийцы, и мне нужно увидеть её вблизи. Это его садистская форма самовыражения — то, как работал его разум. Я вытеснила из головы видения её смерти, стараясь сосредоточиться.

Размеренное жужжание привлекло моё внимание. Несколько мух ползало по открытой окровавленной ране. Когда тело пролежало несколько часов или дней, мухи становились ценными помощниками команды криминалистов. Умелый специалист мог определить время смерти по образцам мух и опарышей, изъятых из тела. Но этот труп был свежим, и мухи являлись всего лишь паразитами, использующими бедную женщину, чтобы накормить свой молодняк.

Я помахала рукой, чтобы отогнать мух. Медный запах крови накатил на меня, и я быстро встала. Мухи вернулись, вновь накинувшись на раны женщины.

Я подавила желание закрыть ей глаза, успокоить мучительное выражение на её лице. Почему-то именно это ударило по мне сильнее всего: её глаза. Широко раскрытые, полные боли. Может, я не могла ощутить её эмоции на инстинктивном уровне, но они были отчётливо написаны на её лице.

Отойдя на шаг от тела, я стиснула зубы, пытаясь представить монстра, который мог вот так изувечить четырёх женщин. Скольких ещё он убьёт до того, как кто-то его остановит? Сумею ли я помочь?

В этом я практически уверена. Это удавалось мне лучше всего. Я помогала найти подобных людей и оборвать череду их убийств.

Я почувствовала полную ужаса энергию толпы за полицейской лентой, и это начало укреплять мою решимость. Я не вернусь в Штаты, пока мы не засадим этого монстра за решётку.

— Вы в порядке? — спросил Габриэль, протягивая мне пару латексных перчаток. Я взяла их и надела. Ощущение синтетического материала странным образом успокаивало.

— Со мной всё будет нормально, — пробормотала я. — Похоже, преступления становятся всё более жестокими.

— Нам тоже так показалось, — ответил Габриэль. — На данный момент это худшее из всех.

Я окинула взглядом небольшую городскую