деревенский сосед Сергей, мужчина лет пятидесяти, однокашник отца.

– К деду приехал?

–Да, В деревне отдохнуть.

–А мы вот с отцом Владимиром немного заседаем.

Они прошли пару километров вместе. Сергей спрашивал, как живут родители, рассказывал деревенские новости. Так они дошли до Бедрино, деревни, в которой родился отец Жени. Она стояла на полпути до Калинок. Здесь Сергей свернул, сославшись, что ему надо зайти в крайний дом, в котором должны торговать водкой.

Храм был насквозь пронизан лучами утреннего летнего солнца. Человек двадцать прихожан заполнили летний придел. На солее, справа грянул хор певчих. Трескучие голоса старух, вразнобой тянувшие «сотый» псалом вызвали у Жени приступ веселья, который подкатывал при каждом новом гласе. Иконостас смотрел на Женю пустыми проёмами киотов. Роспись стен и потолка хоть и обвалилась местами, в целом неплохо сохранилась: вот блудница рыжими кудрями отирает ноги Иисуса, а вот Он тащит свой крест. Заметив, что знакомая женщина из Бедрино – Татьяна, понесла передавать в алтарь записки, Женя попросил её предупредить настоятеля о желании принять участие в Таинствах. Служили два священника, в одном из которых Женя сразу узнал того, которого видел много лет назад, идущего через поле и не обращавшего на них с дедом никакого внимания. С тех пор он изрядно похудел, и в чёрных волосах настойчиво пробивалась седина. Второй был пониже ростом и старше возрастом, он изредка выходил на солею, отдавал указания певчим и строго осматривал молящихся. При целовании креста он сказал Жене:

–Я обратил внимание, что ты парень благочестивый. Это очень радует. Не угашай своего стремления к познанию Истины.

Женя не решился поинтересоваться у строго священника, кто он такой. Только потом он узнает, что это старый друг отца Владимира по Архангельской епархии – отец Евстафий.

Когда все стали расходится, отец Владимир подошёл к Жене и сказал:

–Пройдите за перегородку на солее, там вам приготовлено.

Женя немного растерялся от неожиданности.

–Там, там, пройдите.

И указал рукой налево.

За перегородкой оказалась наполненная кагором железная чашка и кусок просфоры.

***

Владимир переехал мост через реку и остановил свой грузовик на обочине дороги. Он вышел из машины и спустился к реке. Умывшись, Владимир присел на песчаный берег и стал смотреть на тихое течение. Сегодня был последний рабочий день, и Владимир не спешил в автопарк транспортного предприятия, где он работал шофёром. Недавно он получил вызов из Архангельской епархии. Его назначили диаконом в храм Успения Пресвятой Богородицы города Архангельска. Священником Владимир хотел стать с детства, поскольку помогая служить своему отцу Николаю Владимировичу в Успенском храме Смоленска, где тот был штатным протоиереем, видел в этом своё призвание. Отслужив в армии, Владимир вернулся в родной Смоленск и тут, на его пути встала, казалось бы, непреодолимая преграда. Смоленский уполномоченный по вопросам религии, зная твёрдый и несговорчивый нрав Шурыкина старшего, заявил: « Вас Шурыкиных и так в епархии перебор». Пришлось Владимиру десять лет крутить «баранку» смиряться и ждать. Но вот перст указующий ткнул и во Владимира. В Смоленск с визитом приехал епископ Архангельский и Холмогорский Исидор и, на Воскресной литургии, обратил внимание на молодого алтарника, хорошо разбирающегося в вопросах богослужения. После недолгой беседы с Владимиром за трапезой после Литургии владыка Исидор, сказав: «Жатвы много, делателей мало!» – предложил ему рукоположение во диакона с дальнейшей службой в Архангельской и Холмогорской епархии.

****

Женя поднимался по лестнице на четвёртый этаж дома, в котором он жил и, проходя мимо почтового ящика, увидел листок белой бумаги. Это было уведомление о получении телеграммы. Он взял его и положил в карман. Был конец июля, и Женя, студент второго курса университета, беззаботно проводил лето у себя дома. К тому же из армии вернулся его друг Михаил, поэтому дома Женя появлялся обычно к утру или забегал пообедать. Вот и сейчас он быстро съел заботливо приготовленный мамой обед. Дома никого не было, видимо родители ушли на огород, а брат отдыхал в детском летнем лагере. Женя немного полежал на диване, посмотрел на часы и, убедившись, что по телевизору ничего интересного не показывают, решил добежать до почты, за телеграммой.

Женщина в окошке внимательно посмотрела на Женю, выдала зелёный листок с текстом телеграммы и попросила расписаться в журнале. Женя автоматически поставил автограф в поле, отмеченном галочкой и, вернув ручку, стал читать телеграмму. «Володя зпт трагически погибла Люся тчк Приезжай отец тчк». Женя поднял глаза, оглянулся. На почте никого не было, женщина в окошке так же пристально смотрела на него.

****

Иерей Владимир читал погребальный чин над женщиной средних лет, гроб стоял посреди зимнего придела храма. Хотя и был конец августа, в углу топилась печка. Вокруг покойной стояло несколько человек: отец, муж с двумя дочерьми, брат с женой и сыном. «Да, не везёт Григоричу",– подумал Владимир: "Двух жён схоронил, а теперь и дочка".

В разбитое окно на левой стене с выломанной решёткой сквозило. Владимир поёжился. Намедни вышел неприятный случай. Он возвращался из города с епархиального собрания, где ему пришлось иметь малоприятную беседу с секретарём правящего архиерея по поводу жалобы на якобы его, Владимира, аморальное поведение. И тут его внимание привлекло разбитое окно и оторванная решётка, которые ещё вчера были целыми и невредимыми. Он подошёл ближе и увидел ноги и зад человека, вылезавшего в окно из храма. Недолго думая, Владимир бросился в дом и вытащил из – под кровати охотничье ружьё. Затем он выбежал на крыльцо и пальнул дуплетом в воздух. Грабитель пробкой вылетел из окна и бросился бежать сквозь кусты к оврагу, через несколько минут на другой стороне лощины завёлся мотор и скрипнули с пробуксовкой колёса. "Судя по движку УАЗик" – подумал Владимир. Немного придя в себя, Владимир вернулся в дом, взял ключи от храма и пошёл осмотреться. В храме на полу валялся мешок, брошенный злоумышленником. Владимир заглянул в него. Там были потир и две старые иконы. Иконы вряд ли уже представляли какую – то ценность, а вот потир был новый. "Надо будет всё это у кого – нибудь из певчих хранить, а то растащат и служить не с чем будет", – подумал было Владимир, но тут другая мысль