храмовой стене, и сквозь пролом вышли наружу, на улочку.

Ранее она принадлежала священному кварталу Мина и была застроена одинаковыми глинобитными домиками для младших жрецов и храмовой прислуги. Теперь в них располагались публичные дома. Было утреннее затишье, большинство девушек отсыпались после трудовой ночи, но некоторые всё-таки сидели на лавочках под соломенными навесами, полусонные и скучающие, обмахивались веерами и вайями пальм. Здесь были в основном смуглые египтянки и арабки, но немало и эфиопок разных оттенков чёрного, и даже одна индианка с цветной точкой на лбу. Сидели кто в небрежно наброшенных, просвечивающих накидках, кто в одних набедренных повязках. У всех были густо насурмлены веки и выкрашены хной ногти, сверкали браслеты на руках и ногах, бусы во много рядов лазурита, коралла и дешёвого жемчуга. Клиентов не было. Лишь мальчишка-водонос со связками кувшинчиков на коромысле брёл по улице, покрикивая: «Вода, холодная нильская вода!»

При появлении двух римских воинов улица оживилась. Засверкали призывные улыбки, замахали руки в звенящих браслетах, отовсюду полетели заученные «хайре», «аве» и даже готское «heils, skapja fukkan!» Маркиан и Фригерид переглянулись и приготовились, что сейчас их начнут хватать и затаскивать силой. Но случилось неожиданное. Какая-то египтяночка с искусственными лотосами в волосах с ужасом показала на Фригерида:

– Девочки, это тот рыжий!

– Тот рыжий! Идёт тот самый рыжий! – пронеслось по улочке.

Всё переменилось как по волшебству. Девушки вскакивали и скрывались в домах. Хлопали двери, ставни, стучали засовы. Минута, и улица опустела – один мальчишка-водонос далеко впереди бренчал своими кувшинчиками.

– Однако, – изумился Маркиан, – у тебя здесь репутация…

– Боятся! – Герул самодовольно расправил усы. – Иногда слишком большой размер – тоже недостаток… – Он бодрился, но было видно, что и для него происходящее – полная неожиданность. – Знаешь, я в прошлый раз у Евмолпа немного погулял, – признался он смущённо. – Немного лишнего погулял. Дело было в мае, как раз выдали наградные на двухлетие воцарения августа, и потом, этот проклятущий хамсин нагоняет такую жажду…

– Понятно, – сказал Маркиан. Они шагали по безлюдной, замершей в молчании улице. – Что ты здесь натворил?

– Если честно, почти ничего не помню. После того как вышвырнул из окна того александрийского содомита с его евнухом – не помню вообще ничего. Но никого не убил… кажется… – Фригерид остановился перед выгорелым дотла, почернелым остовом дома. – А вот это, – тихо проговорил он, – было заведение Евмолпа.

3

– Нет, никого не убили, – сказал мальчишка-водонос, поглядывая с опаской на Фригерида. – Тот… рыжий воин, похожий на тебя… только пальцы кому-то сломал и ухо откусил… Нет, и не сгорел никто. Когда дом загорелся, оттуда и так уже все сбежали. А Евмолп переехал в бывший храм Гарпократа. Нанял монахов, чтобы изгнали беса, а потом прямо внутри устроил заведение. Хотите, провожу?

– Не пустит, – качнул головой Фригерид. – Ни за что не пустит. Аретроя всё ещё у него?

– Мероитка-то? Ушла, – охотно поделился сведениями водонос. – Она ведь свободная, вольноотпущенница. Сказала, что не будет работать в храме. Кощунство, мол.

– Она язычница? – поинтересовался Маркиан. – Не то чтобы для меня это было важно…

– Она посвящённая жрица, – гордо сказал Фригерид. – Знает иероглифы!

– Ах вот оно что! – Маркиан понимающе покивал. – Ещё одна. Везёт нам сегодня на посвящённых жрецов…

– Ты с ней поговори – сразу поймёшь, что не врёт. – Фригерид повернулся к водоносу: – И где она теперь?

– А тут рядом. Хороший дом, сад. У неё теперь богатый покровитель – Никанор, начальник таможни. Но сама ещё работает. Проводить?

Маркиан покосился на Фригерида.

– Девушка точно захочет тебя видеть? После всего, что ты учинил?

– А то! – Герул самодовольно приосанился.

– Ну тогда пошли. – Маркиан вручил водоносу монету.

Они развернулись. И увидели в просвете улочки единственного человека, долговязого в длинной белой тунике.

Долговязый дёрнулся, заметался, бросился прочь – и нырнул в боковой проулок.

Маркиан и Фригерид не сказали ни слова. Даже не переглянулись. Сработал инстинкт преследования: убегает – догнать.

Придерживая мечи, чтобы не болтались, они рванули по улочке.

Проулок, куда метнулась белая фигура, служил помойкой. Фригерид бежал впереди, Маркиан следом, поскальзываясь на арбузных корках, хрустя фисташковой скорлупой, распугивая крыс и воробьёв. Белая туника мелькнула в конце проулка и скрылась за углом.

Воины добежали до развилки и встали. Вправо и влево уходили совершенно одинаковые глинобитные проходы, узкие и замусоренные.

– Куда этот пёс дёрнул? – спросил Фригерид. И тут справа захлопал крыльями, взлетел с противным карканьем ибис.

Преследователи бросились туда, перескакивая через высохшие добела нечистоты, рыбьи потроха, финиковые косточки.

Далеко бежать не пришлось. Переулок упирался в тупик между оградами двух пальмовых садов. Долговязый в белой тунике пытался перелезть через ограду. Ему хватило роста ухватиться за верх, но не хватило силы подтянуться на руках, и он бессильно шаркал ногами в скользких сандалиях по серому саману ограды. Фригерид и Маркиан остановились и стали с интересом наблюдать.

– Ты бы сандалии скинул, – посоветовал герул, – цепче будет.

Долговязый с ужасом обернулся. Лицо было молодое, гладкое, с узкой чёрной бородкой-подковкой и тонкими усиками, волосы чёрные и длинные. Он послушался, сбросил сандалии, и вправду босиком сразу полез ловчее.

– Ты его знаешь, брат? – спросил Фригерид.

– Первый раз вижу. – Маркиан пожал плечами. – Я думал, это кто-то из монахов, но нет.

Герул неторопливо подошёл к беглецу – тот уже завалился животом на верх ограды, ещё секунда и перелезет, – ухватил за щиколотки и сволок. Долговязый завизжал, падая. Не теряя времени, Фригерид подсечкой уложил его на живот, навалился сверху и заломил руку. Тот завизжал громче. Свободной рукой Фригерид вздёрнул его за волосы.

– Кто такой? – рявкнул он. – Зачем за нами шёл? Кто послал?

Боль и паника в глазах долговязого сменились отсутствующим выражением.

– Господи Отче величия, – забормотал он, – спаси мя и очисти, и силы на одоление супостатов даруй, на Тебя же единого, Господи жизни и света и пяти небес, аз грешный уповаю…

Фригерид резко ткнул его лицом в землю и повозил.

– Кончай блажить! Последний раз спрашиваю по-хорошему, дохлятина: кто такой? Зачем за нами шёл? Кто послал?

– Полегче, брат, – вмешался Маркиан в роли