с огромными бутафорскими мечами.

Мог бы лететь сейчас в вертолёте, пытаясь снять репортаж про чемпиона «Формулы 1» — его любовница обожает валяться в снегу после сауны. Но нет, из-за какого-то звонка приходится торчать на научно-фантастическом конвенте, чтобы подгадить маленькой девочке.

Добудь мне её фото. Такое, какие тебе удаются лучше всего. Ну, ты знаешь.

У него не было другого выбора — только подчиниться голосу. Голос знает слишком многое и крепко держит за яйца.

Камера холодная. Он делает несколько снимков, просто так, согреваясь. Мальчишки с бумажными пакетами на головах, в заляпанных кровью комбинезонах. Уже вполне оформившиеся малолетки в кавайных костюмах, розовых лосинах и школьной форме, пухлые губы от холода синие. Штурмовики и бэтмены. Принцессы пока не видно. «За что с ней так?»

Промельк жёлтого и синего. Ага. Он жмёт на спуск и едва не роняет камеру: на него рычит и суёт ему в лицо заляпанные кровью сиськи какая-то зомби-принцесса. Зубы её жёлто блестят, грим бледно-белый.

Принцесс тут навалом, и все в платьях одних и тех же цветов. Принцессы-супергероини, принцессы-вампирши, даже один мальчишка оделся принцессой. Фотограф чертыхается. Уже почти стемнело, и если не найти её поскорее, света для хорошего кадра не хватит. Под ложечкой заранее щемит. Снимки, однако, становятся лучше. Мускулистые юнцы с колючими причёсками и невозможно огромными мечами сидят кружком вместе с картонным роботом, играя в «Драконов и подземелья». Шестилетки вырядились хатифнаттами, существами из сказок про муми-троллей. Фотограф вдруг понимает, что ему и впрямь нравится. Когда-то давно он ловил мгновения в видоискателе, не думал о чёрных, красных и жёлтых заголовках. Спустя время он забывает обо всём и даёт цветам и картинам втекать в объектив.

Потом он видит её. Она сидит на тротуаре, будто не замечая холода. На щеке кровоподтёк — или очень умело нарисованный, или настоящий. Закрыв глаза, она курит косяк. Вот он, искомый кадр: дочь министра, наряженная Белоснежкой, покуривает травку.

Фотограф поднимает аппарат.

Но в объективе невольно видит реальность.

Кровоподтёк неподдельный. Вокруг глаз тёмные круги. Со странно голодным видом она что-то выглядывает в толпе.

Фотограф вдруг понимает, что она не хочет возвращаться домой.

Палец замирает на спуске. С минуту фотограф просто смотрит. Он ждёт, когда погаснет последний луч и все вокруг станут серыми. Она теряется среди них.

Катая во рту сигарету, он возится с картой памяти и айпадом. Пролистывает снимки и шлёт голосу тот, что с полуголой принцессой-зомби.

Фотография улетает со звуком разрезающей воздух лопасти вертолёта.

* * *

Мало-помалу мы собираем в стеклянном гробу все её кусочки, один за одним. Её электронные письма, посты в «фейсбуке», данные медицинской карты. Снимки, где она выпячивает сложенные бантиком губы, косплеит того или другого персонажа. Видео с конвента — то, где она улыбается.

Несколько часов мы кодим в темноте. Наши лица в свете мониторов, изрытые кратерами чужие планеты, сальны от недосыпа. В квартире жарко от дыхания наших машин.

Она пришла к нам в последний день конвента. В тот вечер мы вернулись домой героями. Мы пофлиртовали с косплеершами, поспорили о тонкостях «Звёздного пути» и «Властелина конец» с нашими соперниками, поохотились за автографами звёзд «Вавилона-5». В кои-то веки среди своих. Все мы ощутили потом некую перемену.

Первым её увидел, а затем описал остальным Симо. Описывать он умел. Он был нашим бессменным мастером игры, когда мы садились за «Драконов и подземелья». Одними лишь словами он рисовал пещеры, орков, волшебные мерцающие мечи, и те оживали.

Мы выслушали его и увидели.

Она спала в постели Симо, свернувшись клубком под одеялом, в его футболке с эмблемой «Корпуса красных фонарей». Мы уже видели её издали, сине-жёлто-красную, среди других Белоснежек. У неё не было декольте Белоснежки-супергероини и необузданной энергии Белоснежки-зомби, но она была красивей их всех.

Мы смотрели на неё, не зная, что делать. А потом она открыла глаза.

— Ничего, если я немного поживу у вас? — спросила она.

Вот так Люми осталась.

Она неизменно появлялась по вечерам. Она не говорила, что делает днём, а мы не спрашивали. Но у неё всегда находились добрые, чуть насмешливые слова для нас всех. И, как архетип сумасшедшей девчонки-мечты, она подбивала нас на безумства. То залезаем на крышу и смотрим на звёзды, то делаем комплименты незнакомцам на улице, а то раскрашиваем волосы и бороды в разные цвета.

Мы все её хотели, но по общему молчаливому уговору никто её не трогал и на неё не претендовал, — не то иллюзия, что она принадлежит нам, рассыпалась бы.

И надо же было Юри всё испортить.

А я что, я ничего, сказал он нам после.

Как-то вечером она сидела за столом на кухне. Она вымыла посуду, зажгла ароматические свечи. Старый кровоподтёк полинял, но ещё не сошёл. Она смотрела в экран своего «айфона». Крутнула его, и серебристо блеснул логотип.

— Всё хорошо? — спросил Юри.

— Мама. Ерунда, — сказала она.

Юри видел: что-то её грызёт, она больше не наша. В отчаянии он положил на её руку свою, волосатую, с толстыми пальцами.

— Расскажи. Я умею слушать. Я не как другие. Они хотят втиснуть тебя в свои представления. А я приму тебя такой, какая ты есть.

Отдёрнув руку, она погасила экран телефона.

— Но меня на самом деле нет. Я в зеркале.

Она поцеловала Юри в щёку.

— Попрощайся за меня с остальными.

Дыхание её отдавало сладостью. Юри зажмурился. А когда взглянул опять, она лежала на полу, распахнув зелёные глаза. Только тогда он увидел в её руке склянку с таблетками.

Так Люми нас покинула.

Наступает утро, — и вот она, целая, под стеклом наших экранов. Мы не отводим глаз, желая, тоскуя, боясь коснуться. Юри кусает губы, силясь не разреветься. Исмо ругается. Микко дёргает себя за бороду.

Красивая и яркая, Люми на миг снова наша.

Потом Исмо открывает сайт миру, и мы её отпускаем.

* * *

Врач нашёл её в сети. Это была одна из тех ссылок, на которые жмёшь, когда скучно. Что-то вроде цифровой усыпальницы девушки в коме. Выложены её фотографии и дёрганое видео, снятое телефоном: в жёлтой юбке она сидит на лестнице.

Вдруг подняв голову, она улыбается. На её щеке синяк, но улыбаются красные губы радостно, доверчиво и невинно.

Он просмотрел клип трижды и влюбился.

Он попросил перевести его в её больницу. В ход пошли деньги и связи.

Он нашёл её в пустой палате с жёлтыми стенами. Пахло от неё густой мазью для тела и ещё чем-то сладким.

Он захотел увидеть, что