занял четырнадцать часов, и тогда Юри был ещё свеж.

Навалилась тяжёлая, вязкая усталость. Он едва не споткнулся вновь. Сколько у него ещё есть? Теоретически, сорок процентов: столько резервов, если верить науке, остаётся, когда пройдены все пределы выносливости.

Должно хватить.

Он повернулся, собираясь начать долгое восхождение, и услышал крик снизу.

— Сало! Я здесь, внизу!

Алессандро. Он стоял метров на сто ниже Юри, на неровной, но горизонтальной платформе. Невдалеке прыгали козоботы — по меньшей мере двадцать. На глазах Юри Алессандро метнулся к ним, и стадо рассыпалось. Он погонялся за одним ботом с полминуты, после чего тот ускользнул и воссоединился с товарищами за спиной итальянца. В стаде бот стал неотличим.

Останься у Юри капелька сил, он расхохотался бы в голос. Козоботы брали Алессандро измором, заставляя играть в угадайку. Рано или поздно бегун выдохнется.

Сесть, что ли, и полюбоваться? Поделом ублюдку.

— Сало, чёрт возьми! Помоги! Этих тварей в одиночку не добыть. Собьются в кучу, и различи их потом. Надо действовать сообща. Давай же!

— Играешь грязно — а потом просишь помощи?! — проорал Юри хрипло.

— Что ты несёшь?

Юри был уже на полпути вниз, к поляне, представляя, как он вмажет Алессандро, — хотя хватит ли сил поднять руку?

— Я знаю, меня хакнул ты. Ещё в деревне.

Алессандро стоял и пялился на него глазами-блюдцами.

— И у тебя?

— О чём ты?

— Мой метаболизм пошёл вразнос. Я думал, это сбой.

Он и вправду выглядел бледно — хотя, может, в этом был виноват лунный свет.

— Брехня, — произнёс Юри.

Ему нужна ненависть, чёрт возьми! На глаза навернулись слёзы.

— Подумай, Сало. Это всё сучка Ла Гама. Те смузи — зачем нас ими поили? Только она хорошо знала о наших модах и могла разработать средство против них.

Ненависть остыла, тлеть остался лишь уголёк. Юри не отрывал глаз от Алессандро.

Руки Юри дрожали.

Алессандро понизил голос.

— Слушай, ты парень ничего. Знаю, я оставил тебя тогда одного в трудное время. — Он больше не улыбался. — Но играть грязно? За кого ты меня держишь? Сейчас ты мне нужен. Прости, что я тебя кинул, ладно?

Юри поглядел на него. Пять лет рвать жилы, мучиться — и одно-единственное «прости»? Не проканает. Алессандро что, думает, он совсем дурак?

Затем он вспомнил Чжэн и Саймака, бегущих рядом.

— В этом вся суть Забега, — сообразил он. — Задание Ла Гамы не осилить в одиночку — будь ты хоть самым разусовершенствованным. Киты, наверно, в ярости.

Он поглядел на львиное лицо Алессандро. Предал тот не со зла, здесь и сейчас это стало яснее. Всего лишь животное в погоне за добычей, как ему назначено природой.

Тяжесть вдруг ушла.

— Вот почему у нас не сложилось, — сказал Алессандро. — Ты слишком умён.

Юри глубоко вздохнул.

— Ладно. Давай поохотимся.

* * *

Отбить козобота от стада Юри и Алессандро удалось не сразу. Один набегал на стадо и выбирал жертву, другой не давал ей смешаться с остальными. Юри и не думал, что ещё способен на такие стремительные броски. Лицо итальянца побагровело, все следы высокомерия стёрла боль. Между бросками они делились остатками энергелей и водой.

К двум утра они — наконец-то — гнали одного из козоботов. Стадо наступало на пятки, не давая расслабиться.

«Сорок процентов», всё крутилось в голове, пока они бежали по сухому руслу. Такой Юри и представлял землю мёртвых: сухой, бесплодной, бесконечной.

И всё же бег отчего-то доставлял наслаждение. Мысли были спокойны. Давненько Юри не бегал так самозабвенно, на пределе возможностей, отдаваясь бегу весь без остатка. «Думать» по-фински — ajatella, что изначально значило «гнать добычу, пока не загонишь».

Лёгкие работали, словно кузнечные мехи. На разговоры дыхания не хватало, но Алессандро бежал рядом, и у них с Юри была общая цель. С каждым синхронным шагом гнев и тревога таяли.

Спустя время остался только восторг совместной погони: размытый силуэт бота впереди, хруст камней под ногами.

Береговые утёсы окаймлял свет, когда козобот наконец остановился, упал, разбросал ноги — и не поднялся.

Юри таращился на него, едва не валясь с ног сам: пульс успокаивался, кровяное давление в руках и ногах падало. Алессандро согнулся пополам, держался за колени, и его рвало.

— Давай… ты… — махнул, задыхаясь, итальянец. — Уступаю честь.

Перепрыгивая валуны, Юри приблизился к машине. Вблизи она походила на животное ещё сильнее. Чёрный панцирь вздымался и опускался, словно бот дышал. Юри осторожно коснулся рисунка из белых линий, и круглое отверстие в боку распахнулось. Внутри были склянка с прозрачной жидкостью и пневматический инъектор.

Алессандро вытер с бороды следы рвоты и посмотрел на Юри.

— Чего ты ждёшь? Это антидот, балда.

Юри взвесил склянку с инъектором в руке. А ну как вновь подвох? Существует ли вообще универсальный антидот — ведь подавлять самые разнообразные усовершенствования участников надо было по-разному? Ну конечно. Смузи. Вероятно, напиток — пробиотик, бактерии в нём вырабатывают в животах бегунов индивидуализированную биохимию. И у этих бактерий наверняка есть единый генетический выключатель, который и будет перещёлкнут жидкостью в склянке.

Один укол, и азарт бега вернётся. Но ночной воздух, свет на горизонте, даже слой пыли на лице, — от всего этого веяло некой незамутнённостью. Забылись полное тревог прошлое и неопределённое будущее. Так ли уж хочет он возвращения неослабного, свирепого, всеподавляющего ритма? Боль пройдёт, да, но эту боль он выбрал сам.

Он тряхнул головой и протянул антидот Алессандро.

— Коли. Я сам как-нибудь.

Итальянец посмотрел на Юри. В зелёных глазах ничего не читалось. Привычно зарядив инъектор, он нашёл вену. Пшикнуло, прозрачная жидкость смешалась с кровью. Алессандро глубоко вздохнул, зарумянился, широко потянулся.

— Укройся где-нибудь и жди. Тебя заберут. Я задвину Чжэн про твои безумные мотивационные разработки. Знаю, ты соврал, что с ней говорил, но тебе стоит. Думаю, она клюнет.

Юри кивнул и поднял руку.

Белая фигура Алессандро вдали уменьшалась, пока тот не исчез за жухлой растительностью на берегу высохшей реки.

До восхода Юри ждал рядом с ботом. Вот по долине протянулись длинные пальцы теней, по береговым утёсам заплясали золотые искры. Над мёртвой землёй висел мираж: призрачный город, парящие башни и колонны.

Юри чувствовал себя пустым и лёгким. Воды в рюкзаке не осталось, и он сбросил рюкзак наземь. Подумал: газель или лев?

И побежал.