профессора. — Рад видеть. Насколько всё плохо?

— Взаимно! Но вопрос поставлен не верно! С учетом проделанной мною работы и достигнутых результатов, готов ответить на иной вопрос: насколько всё хорошо. В процентном эквиваленте где-то на восемь десятков, — усаживаясь на стул, произнес Гофринов. — Остальная работа за тобой. Надо двигаться, взбодрить мышцы, зарядка, комплекс вольных упражнений. Из искусственной комы я тебя вывел полчаса назад. Что помнишь?

— Спецназ, вертушку, взрыв…и падение. Сколько времени я…

— Находился в седации? — нашелся Гофринов. — Совсем немного, три месяца и два дня. Серьезные травмы у тебя были, ушло под пятьдесят корней женьшеня, самого лучшего и дорогого — копия человеческой фигуры. Своей цели я добился, к жизни тебя вернул. Хорошо, что ты ещё мозг чудом сохранил.

— В первую очередь, когда из вертушки вылетел за котелок очканул, пересрал конкретно. На кедры, сосны старался падать. Ветки манили, выжить хотел, как Рэмбо бля. На землю упал ещё в сознании, потом всё…тьма. Но не долго я в ней был. Хорошо помню как с родителями встретился, с Вовкой.

На глазах выступили скупые слезы. Артём пытался их задавить, но они были сильнее его воли. Наворачивались и наворачивались. Вытерев лицо покрывалом, орион уставился в стену.

— Активная фаза спасательной кампании началась через десять минут после крушения. Первого нашли через восемь. Из отряда мы потеряли двух бойцов, остальные поправляются. Тебя нашли в метре от бриофита-мутанта. Каких-то полметра и ты бы упал на него. Этот мох, видимо, проклял всё на свете жалея, что не потратил энергии на разрастание. С виду, ты был целым, но внутри твоего тела бултыхалась кровавая жижа с обломками костей, рваными органами и вытекшим из порванного кишечника дерьмом. Которого, слава яйцам, было не так много. Не удивительно, перед тем как из тебя сделать оператора «крысиного короля» Вернер тебя основательно вычистил. Всё в прошлом. Главное жив, здоров. Я тебя лично восстанавливал.

— Благодарю.

— Тут такое дело Артём. Ходить вокруг да около не буду. Сразу всё выложу. На твое восстановление много дикоросов ушло. Я у Мизерова всё под запись брал. Его «финики» надолбили сумму, как будто на «счетчик» поставили. Были бы у меня деньги, я бы всё оплатил, но я на мели, сам понимаешь.

— Всё нормально, — улыбнулся Артём. — Всё ништяк, я с Мизеровым рассчитаюсь. Перед тобой в долгу.

— Успокойся, — отрезал Гофринов. — Мы в расчете.

— Встать когда смогу? Ноги не слушаются. Как будто крови в них вообще нет.

— Не торопись. Я же сказал, что ты восстановился процентов на восемьдесят. Реабилитация нужна. Физические нагрузки, зарядка, мануальщик ещё поработает. Не торопись, всё будет хорошо.

— Подожди, — озадачился орион. — Как получилось что вам удалось спасти их? Если спасатели выдвинулись через десять минут после крушения вертушки и первого нашли только через восемь? А как же мозг? Ведь он отмирает после 5–6 минут без кислорода. Остановка сердца и аут. А вы только первого через восемнадцать минут нашли.

— Совершенно верно, — улыбнулся Гофринов. — Тебе сейчас зачем свою башку этим забивать, ты мне ответь. Зачем тебе копаться в этом? Каждая группа «Контроля», «Биогенокса» прокалывается препаратом «ПН-30». Он именно для таких трагических случаев и создан. Сохраняет жизнедеятельность мозга в течении получаса. Сердце и легкие всё равно будут работать на минимуме при любых травмах. В квадрате такое возможно. Вот поэтому у всех спасателей есть норматив в 30 минут. Даже если одна башка останется от тела, то спасти можно. Восстанавливали несколько раз таких колобков. Главное, чтобы сигнал о бедствии вовремя до спасателей дошел. Это о них. А ты ведь, вообще, не понять как и за счет чего выжил. Этот биомусор от особи и тех патогенов, которые в тебя вводил Марк? Ты ведь вообще был бифштексом, но сердце молотило и пробитые легкие раздувались. Ладно бойцы со своей «последней надеждой», но как ты держался? Тебя ведь вообще с учетом всего времени с начала активной фазы минут через сорок нашли.

— Я принимал другой препарат, — улыбнулся орион. — Инопланетный бренд. «Закх» называется.

— Потом мне расскажешь об этом, — потирая сухие колени проговорил Гофринов. — Этот препарат восстанавливал тебя ещё часа три. Потом мне пришлось применять дикоросы. Всё будет хорошо. Отдыхай! — вставая со стула, произнес ученый.

Побыть в полном одиночестве со своими мыслями ориону не удалось. Незнакомец появился минут через десять после ухода Гофринова. Молчаливому скуластому мужику перевалило за полтинник. Крепкий, коренастый не высокого роста с обветренным лицом и острыми азиатскими глазами. На массивном черепе черная бандана с «молоточковым» орнаментом. Под широким носом усы, уходящие в бородку. На нем был надет темно-синий джемпер на молнии и темные хлопковые «карго». На кофте с левой стороны была вышита на английском надпись «buryat style». Поставив на тумбочку несколько банок, незнакомец взглянул на Артёма. Парень заворочался, пытаясь сесть на зад.

— Самое главное, — произнес коренастый, — это упражнения на ноги. Вставать не торопись. В банках мазь. Втирай как можно чаще. С коленями работай, чтобы горели. Как закончится, принесу еще.

После ухода хмурого бурята Артём открыл банку с пахучей мазью и начал с озверением втирать её в суставы. Когда зажгло в мышцах, он принялся нагружать ноги всеми упражнениями, которые мог вспомнить. Что он мог вспомнить, конечно «велик». После «велика» мазь в колени и снова крутить невидимые педали. Смотря на часы, орион продолжал выдерживать интервал и нагружать мышцы. К вечеру пресс стал каменным и не понятно было что болит, или желудок, или сердце, или вообще настолько всё хреново, что лучше сразу схорониться. В придачу к этому, взбухла от нагрузки межреберная невралгия, которая вообще своими симптомами ставит всех в недоумение: она отдает тупой болью в сердце, если ломал ребра то почувствуешь такие же остроты, курильщики сразу беспокоятся о легких — вздохнуть невозможно. Но всё равно, орион к вечеру был счастлив: парень чувствовал тонус во всем теле и ту приятную энергию, сгущающуюся в мышцах до каменной твердости. Уснуть после такого марафона на шконке, когда ещё была физическая активация, он сразу не смог. Уже к полуночи, сталкер почувствовал что у него не осталось больше сил ни для зарялки, ни для мыслей и воспоминаний. Циркадные ритмы он уничтожил и сбил ещё до «квадрата» — это мелочь для любого мужика. Вырубился Артём быстро, как будто попал под волну и осколки лимонки.

Визуальный ряд, какого-то интересного сна о Бразилии и её пляжах, нарушил сухой шелест