Так и есть…
Вечером все жители города собрались на праздник в честь Шиллера. Им пришлось с трудом пробивать себе дорогу по улицам, переполненным кроликами, которые сбивались плотной шевелящейся кучей, перекрывающей все пути. Печальнее всего дело обстояло на перекрестках. Движущиеся толпы сталкивались друг с другом и натыкались на трехслойный ковер прыгающих и ползающих зверьков. В зале ратуши также было трудно находиться. Приходилось мириться с тем, что кролики прыгали под ноги присутствующим, садились и на стулья, и на парапет, облепили все выступы, напоминая художественный рельеф какого-то безумного скульптора.
Профессор, уважаемый всеми за вклад в духовную жизнь города, начал торжественную речь. И когда он с воодушевлением описывал все блага нации, то вынул из кармана своего фрака кролика и с отвращением швырнул его в сторону. Это выглядело уже как само собой разумеющееся. А вот впечатление от увертюры было сильно подпорчено тем, что духовые то и дело издавали какой-то невыносимый визг из-за запрыгивающих в них кроликов.
Наконец на сцену вышла Беате Фогль, юная драматическая певица городского театра. Ей предстояло исполнить несколько композиций по стихам Шиллера. Ее упругая грудь и изящная шейка мило выглядывали из-под кружев великолепного платья. Кожа была так же нежна, как и ее голос. Все зачарованно направили свое внимание на сцену и уже почти не замечали возни кроликов. Но вдруг серебряное полотно звуков с треском разорвалось и крик, пронзительный крик, разрушил мечтательное оцепенение публики. Круглые глаза фройляйн Беате Фольг наполнились ужасом. Она застыла и медленно опустила взгляд в вырез своего платья. Нотная тетрадь выпала из ее рук… Хныча от страха и отвращения, она вынула из своего декольте… вынула кролика, за которым тянулись еще девять новорожденных зверьков.
Волнение публики переросло в разрушительную панику. Стулья с грохотом попадали на пол, и все присутствующие метнулись к выходу, спотыкаясь и наступая на шлейфы дамских платьев. В этот момент со сцены раздался чей-то убедительный голос. Мистер Хопкинс стоял рядом с певицей, которая уже была на грани обморока. Он приветственно приподнял свой роскошный цилиндр и поклонился публике.
— Дамы и господа, — начал он, — уделите мне малую долю вашего внимания. Хочу сказать, что всех недавних неприятностей можно было бы избежать, если бы досточтимая администрация города имела хоть какое-то представление о том, что такое «миллиард», и выказывала большее уважение современной технике. Но не собираюсь никого упрекать. Я больше всех хочу, чтобы нездоровое состояние нашего города подошло к концу. Кролики исчезнут сразу же, как только я получу разрешение на свои научные разработки. Однако, если, вопреки моим ожиданиям, моя просьба не будет услышана, боюсь, придется, хотя мне это весьма прискорбно, создать вам еще больший дискомфорт.
После этих слов он достал пучок клевера и поднес его к мордочке зверька, которого держал в другой руке. Присутствующие в зале с немым ужасом смотрели на то, как мордочка кролика с тупым удовольствием втянула в себя клевер. Все видели это. А кто не видел — верили своему соседу, который утверждал, что точно видел. Но в конце концов каждый все увидел сам. Миллиард неломающихся механических кроликов, которые еще и едят! Всех охватил животный страх. Люди не могли уже ни кричать, ни возмущаться. Они покидали зал с таким видом, как будто только что слушали пророка судного дня. Этой же ночью в городской администрации было созвано внеплановое собрание, и уже на следующее утро один из представителей разыскал американца, чтобы пригласить его в кабинет бургомистра.
Точнее, на этот раз мистер Хопкинс позволил себя найти. Когда он уже стоял перед бургомистром и получал разрешение на строительство фабрики, его попросили ответить на один вопрос. Он ожидал этого. Бургомистр сидел в своем кресле, усталый и задумчивый, затуманенный взор говорил о том, что мысли его где-то далеко.
— Скажите, — начал он, проводя рукой по голове, как бы отгоняя давящие мысли, — скажите… Я немного понимаю в вашем искусстве, поэтому не могу так же легко, как другие, поверить в невозможное. Для меня просто непостижимо, как вам удалось настолько понять все жизненные процессы, чтобы перенести их на роботов. Чтобы механические кролики могли даже есть. Этот кролик, которого вы продемонстрировали…
Мистер Хопкинс улыбнулся еще шире обычного и взмахнул своим роскошным цилиндром.
— О, это на самом деле очень просто, — сказал он. — Это, герр бургомистр, был обычный живой кролик.
Перевод — Евгения Крутова
Перевод — Евгения Крутова