себе в цивилизацию с рассказами о том, как в них стреляли с криками: «Убирайтесь откуда пришли, слизняки чертовы!» Мы хотим произвести на них впечатление симпатичных, разумных существ, с которыми можно иметь дело.

Я кивнул.

— Угу. Чтобы они основали здесь торговые фактории, а не оккупационные гарнизоны. Но я-то при чем?

Проф легонько постучал по моей груди.

— Ты, Дик, спец по пиару. Ты продашь этих пришельцев американскому народу!

Все это время чинуша маячил у меня перед носом. Я узнал его. Он занимал должность госсекретаря.

— Будьте добры, пройдите со мной, — сказал он. — Мне хотелось бы познакомить вас с нашими дорогими гостями.

Поэтому мне пришлось быть паинькой и пройти с ним, и мы пересекли поле, подошли к платформе и остановились перед брюхоногими гостями.

— Гхм, — вежливо произнес госсекретарь. Ближний слизняк скосил стебелек с глазом в нашу сторону. Другим стебельком похлопал второго слизняка по боку, и тот изогнул слизистую шею (шею ли?) так, чтобы верх ее оказался на одном уровне с нашими головами. Потом существо пошевелило частью основания (щекой?) и раскрыло ротовую щель. Голос его звучал так, словно кто-то дул в дырявую выхлопную трубу.

— Возможно ли такое, чтобы вам захотелось пообщаться с недостойнейшим мною, глубокоуважаемый сэр?

Меня представили. Существо повернуло ко мне и второй глаз. То место, где полагалось бы находиться его подбородку, нырнуло к моим ногам и на мгновение обвилось вокруг них. Потом ротовая щель снова открылась.

— Вы, глубокоученый сэр, именно вы будете нашим краеугольным камнем, связывающим нас со всем, что есть великого у вашей благородной цивилизации. Воистину, ваша снисходительность — огромная честь для нас.

Все, что я смог пробормотать, это «привет» и рефлекторно протянуть ему руку. Слизняк вложил мне в ладонь один глаз, а другим коснулся той же ладони с тыльной стороны. Он не встряхивал моей руки, не пожимал ее — просто коснулся на секунду и убрал эти свои сопливые штуковины прочь. Мне хватило ума не вытереть руку о штаны, хотя рефлекс был силен. Глаз его оказался не то чтобы напрочь мокрый, но и не сухой.

— Постараюсь в меру своих малых сил, — заверил я его. — Скажите, вы что-то вроде послов? Или просто исследователи?

— У наших ничтожеств нету официальных титулов, — ответило существо. — Считайте нас и теми, и другими, ибо всякий, кто ведет переговоры, в некотором роде является послом, и всякий, кто странствует ради познания, — исследователь.

Мне почему-то сразу вспомнилась притча: «Задай дурацкий вопрос — и получишь дурацкий ответ». Еще мне вдруг стало интересно, чем они питаются.

— Вы можете всецело рассчитывать на наше послушание, — прогудел второй пришелец, который тем временем подполз к нам и изучал меня своими отростками. — Мы осознаем всю сложность вашей задачи, и нам хотелось бы, поелику возможно, быть принятыми вашей достойной восхищения расой безо всяких церемоний.

— Сохраняйте такой настрой, и у нас все получится, — сказал я ему.

В целом работать с ними было одно удовольствие. Я хочу сказать, они не выходили из себя, не заносились, не требовали переставить камеру или непременно дать ссылку на только что вышедшую книгу или газетную статью, выставляющую их в выгодном свете, как это делает обычно большинство моих клиентов. С другой стороны, разговаривать с ними было не так-то просто. Нет, они внимательно слушали то, что им говорили. Но стоило задать им вопрос… любой вопрос. Ну, например: «Долго ли вы летели к нам?» Ответ звучал примерно так: «Вопрос «как долго» на вашем несомненно богатейшем языке означает некую конечную единицу продолжительности. Я затрудняюсь обсуждать столь сложную проблему с таким высокообразованным собеседником, как вы. Скорости перемещения, к величайшему моему сожалению, вынуждают оценивать этот вопрос с релятивистских позиций. Наша отсталая, малоуважаемая планета то приближается к вашей восхитительно прекрасной планетной системе, то удаляется от нее. Необходимо также принимать в расчет направление и скорость перемещения нашей звезды относительно расширения этого сегмента пространственно-временного континуума. Нам было бы проще отвечать на ваш вопрос, прилети мы из созвездия Лебедя или, скажем, Волопаса, ибо эти небесные тела перемещаются по пологой параболе, отклоняющейся от плоскости эклиптики всего на…

Ну, или на вопрос: «Является ли ваше правительство демократическим?» — я получал: «Согласно вашей исключительно богатой этимологии, демократия означает власть народа. Наш скудный язык не способен, однако, охарактеризовать это столь ясно и трогательно. Разумеется, каждый обязан контролировать свои действия. Степень государственного контроля за действиями индивидуума неодинакова и зависит от характера этого индивидуума. Все это настолько очевидно, что мне, право же, неловко повторять это столь просвещенному собеседнику. Этот же контроль, естественно, осуществляется и применительно к индивидуумам, объединившимся в некоторую массу. При встрече с проблемой, касающейся всех в равной степени, у цивилизованных видов имеется тенденция к объединению с целью разрешения этой проблемы. В то же время при отсутствии подобной проблемы отсутствуют и поводы для совместных усилий. Поскольку этот закон применим ко всем цивилизациям, применим он и к нашей. С другой стороны…» — Поняли, о чем я толкую? Все это, конечно, начало меня понемногу доставать. В общем, я был счастлив вернуться к себе в университет.

Правительство дало мне месяц на подготовительную пропаганду. Вообще-то они планировали объявить обо всем через две недели, но я пал перед ними на колени, умоляя о сроке в пять раз больше. Они дали месяц. Объясни это как следует, Альварес. Я хочу, чтобы до них таки дошло, с какой работой я столкнулся. Мне предстояло нейтрализовать все журнальные обложки, из года в год публиковавшие полураздетых юных красоток, спасавшихся от монстров всех цветов и размеров; все фильмы-ужастики, все романы про инопланетные вторжения, все эти воскресные приложения… — все эти глубоко укоренившиеся предрассудки мне предстояло напрочь выкорчевать. И это не говоря о подсознательной брезгливости большинства людей к обычным, земным слизнякам или даже к таким же людям, но чужестранцам. Троусон помог мне подобрать группу толковых ребят, способных черкать научные статьи, а я надыбал команду мальчиков, которые могли изложить это человеческим языком. В журналы хлынули материалы о том, насколько нас могут опережать в развитии внеземные расы, какого прогресса достигли они в вопросах этики и почему Нагорная проповедь применима и к