– Думаю, вы узнали ее? Крем для лица – выдающаяся красавица, леди Лаура Вэнгард, пользуется только Блэнк Скинфад, и так далее. Ее известность нам дорого обходится, не правда ли, Лаура?

– Ну, почему ты всегда так беспокоишься о состоянии моего жалкого счета? – спросила леди Лаура.

– Наличные дороже венца, – угрюмо ответила мисс Сакбот.

– Как верно! – леди Лаура улыбнулась епископу. – Ужасно рада знакомству. Это одна из глупых шуточек Салли, или вы и правда епископ?

– И правда, – ответил тот, чувствуя себя еще более неловко, чем прежде.

– Почему вы хотите научиться летать? Чтобы приблизиться к Богу?

– Дорогая, не святотатствуй, – одернула ее Салли.

– Лучше так, чем сквернословить, – ответила леди Лаура. – Я уверена, ты уже шокировала епископа своей речью.

– Мои амбиции довольно приземленны, – поспешно признался епископ. – Сейчас поездка из одного до другого конца моей епархии занимает несколько недель. Епископат предложил мне купить аэроплан, но нанять пилота мне не по средствам. Поэтому я предложил обучиться пилотированию.

Леди Лаура что-то пробормотала, но все ее внимание переключилось на самолет, поднимавшийся в небеса.

Мисс Сакбот пошла вперед, и епископ последовал за ней. Его внимание привлекла женщина в черном летном кожаном костюме, стоявшая поодаль; так известные люди ведут себя в общественных местах.

Издалека черты ее лица выглядели симпатичными, но вблизи оказались довольно потрепанными временем. Епископу они показались более знакомыми, чем классический профиль леди Лауры.

– Господи! – воскликнул он. – Не может быть! Это же миссис Энжевен, которая летает через Атлантику! Какая честь для клуба!

Мисс Сакбот сардонически рассмеялась, и епископ задумался, не было ли его высказывание неуместным.

– Летает через Атлантику! – презрительно фыркнула девушка. – Да тут такого добра, как грязи! Вон тот высокий парень, что болтает с нашим инженером, – капитан Рэнделл. Он летал в обе стороны Атлантики. В этом году он хрякнулся в Тихом океане. Он как-то недобро смотрит на Долли Энжевен, не так ли? Все эти знаменитые летчики так же ревнивы, как хористки. Тем не менее, он – пилот, а она – нет.

– Не понимаю? – удивился епископ Мэрриотт. – Разве она не летала в Нью-Йорк? Или она была не одна?

– А, она может перелететь из точки А в точку Б, – презрительно заметила мисс Сакбот, проявляя свое отношение к миру знаменитостей. – С этим у нее все в порядке – до тех пор, пока двигатель работает. Но если что не так, то у нее самой руки-крюки.

– Бедняжка! Такая патология.

– Тьфу! Я выразилась фигурально, – пояснила Салли. – Это значит, что она – неумеха, вот и все. Разве вы не видели, как она только что грохнулась на аэродром?

– Правда? Должен признаться, я не слышал никакого шума, – удивленно ответил епископ.

– Доктор Мэрриотт, вы уверены, что понимаете английский? – рассмеялась мисс Сакбот. – Здесь грохнуться значит спуститься к земле с бурстирующим двигателем, а затем плюхнуться на аэродром. Конечно, вы можете сделать так, чтобы спланировать вниз, не используя двигателя. Все в порядке, пока двигатель не откажется заводиться. Тогда вы шлепнетесь на улицу, и вас соскребут.

Епископ был несколько ошеломлен таким объяснением, что осложнило ситуацию.

– Как неприятно! Нужно запомнить: когда я полечу, нужно не грохнуться! – рассмеялся епископ. – Если подумать, то это вполне подходящее слово. Как много мне нужно узнать! Кажется, что вы говорите на другом языке.

– Кстати, о языках. Какого черта Фэнис делает с малюткой Вэйном?

Мисс Сакбот посмотрела в небо – на аэроплан, за взлетом которого епископ наблюдал в самом начале. Он проследил за ее взглядом.

Веселый красно-серебристый самолет епископу казался вполне надежным. Он круто и без усилий поднимался. Но пока епископ смотрел на него, случилось что-то ужасное. Все произошло так быстро, что он едва понял, что случилось. Аэроплан накренился набок, его нос устремился вниз, и летающая машина закрутилась, словно дьявольская вертушка, а хвост самолета рассекал воздух, двигаясь по головокружительной спирали.

– Фэнис вошел в штопор, – мисс Сакбот раздражительно повысила голос. – На четвертом уроке делать такое не следует. Особенно с Вэйном – он же наш худший ученик. Это перепугает его до смерти.

Только в этот момент епископ понял, что этот беспокойный маневр был преднамеренным. Аэроплан продолжал падение, вращаясь с удивительной точностью. Его крылья сверкали то серебряным, то красным, так как на свету оказывалась то верхняя, то нижняя поверхность. Епископ мог видеть две черные головы в кабине – они казались до абсурдного маленькими, и по мере вращения самолета то исчезали, то появлялись в поле зрения.

Внезапно вращение прекратилось. Хвост выровнялся, и самолет вновь летел, как и раньше. Епископ услышал нарастающий гул, и самолет набрал высоту. Затем аэроплан вновь упал вниз и скользнул по направлению к ангарам, приземлившись перед ними с раскачивающимся хвостом.

Салли пошла вперед, а епископ последовал за ней.

Фэнис выпрыгнул из кабины. Летал он без очков и без шлема, лишь с наушниками и переговорной трубкой, прикрепленной к голове. Епископ с любопытством взглянул на инструктора.

Фэнису было около сорока, и, возможно, он был бы красавцем, не будь у него шрама через все лицо – от виска и до противоположной челюсти. Шрам затрагивал все черты лица, и рот пилота был искривлен вечной улыбкой, которая придавала выражению его лица загадочности.

– Пожар в самолете, – шепнула мисс Сакбот, увидев, как епископ смотрит на шрам. – Его лицо было прижато к раскаленной проволоке.

Пропеллер быстро остановился, и из кабины выполз укутанный человек. Епископ предположил, что это ученик. Он был в объемном кожаном пальто, огромном шарфе и крупных шерстяных перчатках. На нем была летная маска, которая обычно использовалась только зимой или для полетов на очень большой высоте, так что теперь она придавала человеку зловещий вид. Мужчина казался дородным, но как только одеяние было снято, он стал похож на долговязого юношу-жокея, которому можно было дать любой возраст от тринадцати до тридцати пяти лет. Сейчас его изможденное бледное лицо депрессивно взирало на них.

– Джордж, все в порядке, – мисс Сакбот обратилась к Фэ­нису, – «ХТ» можно убрать. Сегодня инструктировать больше не нужно.

– Хорошенькая работа, – раздраженно ответил Фэнис. – Во времена моей молодости на это уходило два часа. Теперь всем нужно по двенадцать. Через десять лет они захотят учиться по две недели. Но к тому времени я стану