защищается, ибо повода для жизни больше нет. Какая там любовь, если про все один ответ.

И так обретается одиночество.

Как и любая темная магия или тема, она не без плюсов. Они обманывают, заставляют принимать себя за основу и истину, как единственные способы выживания. Это не так.

Мир полон людей, оттого он и плох. Живые комфортные ловушки, но с недостатками и нюансами. На одну затрат больше, чем выгоды, на другую – травма, требующая предательства и обмана. Найти верного подельника необъяснимо тяжело, особенно когда плюсы выше стали символами собственной церкви одиночества.

Надеюсь, подобные слова не выдержат испытания временем, иначе остается только умирать да страдать красиво. Не забывайте улыбки близких и тех, кто радует вас – всегда будет последняя.

Она лениво открыла глаза и сказала:

– Не обосритесь.

Полусонная, она забрела в комнату, надула матрас, разделась, меня не стесняясь, и легла спать. Я попросился лечь с ней рядом, но она сказала нет. На матрасе было жарко и неудобно. Через несколько часов она начала храпеть, и я крепко уснул. Только утром стало понятно, какой у нее нежный, без пошлостей за этим словом, голос. Чарующий, и обмана в нем найти, только если выдумать. Мы крепко обнялись и пообещали друг другу увидеться снова. И не было мне никогда так спокойно на душе и легко, что ночь я провел с кем-то далеким, во внешнем круге; смог высказать все, что накопилось, без боязни осуждения или каких-либо последствий. Теперь тело пустое, я был готов выдвигаться.

– Я все хотел это… – бормотал я на пороге, – сказать спасибо. У тебя прекрасный голос, от него… просто хорошо.

Она закрыла лицо руками, и имя ее я упоминать не стану. Только мое. По пути к метро я думал о новом дне и как же сильно опаздываю на встречу. Важную очень.

2.

Мы встретились на белой площади около огромного бизнес-центра, из которого то выходил, то заходил обратно рабочий люд нового времени. Вместо синих комбезов – костюмы-тройки; вместо прокуренных голосочков – истошный вопль. На лицах не прослеживается усталость тел, только слабость психики. Здание кушало людей, давилось ими и выплевывало кости обратно.

Рядом со мной на перекрестке остановилась машина. Вышел из нее недовольный мужчина средних лет, со шрамами на щеках, легкой небритостью и уставшим взглядом. Он шел, прихрамывая на правую ногу. Мы пожали друг другу руки.

– Есть сигарета? – спросил Сергей.

– Держи, – я протянул ему пачку. – Так, какой у нас план?

– В смысле?

– Что мы будем им предлагать?

– Мы уже все отправили через Пашу, – отстраненно ответил он.

– Какого Пашу?

– Блять, Федя. Паша – глава агентства, которое выиграло тендер. Мы все общение ведем через него и предлагаем только ему. Помнишь, мы список артистов писали? Вот мы писали ему, сегодня он показывает заказчику, а мы идем подкреплять авторитетом его мнение.

– Типа: «Эй, это крутые группы, давайте денег»?

– Ага.

Мы уселись напротив входа, около рассады из безымянных цветов. Гремели рельсы у Белорусского вокзала, машины кричали друг на друга не от злости, а от суеты. Не было ни одного человека вокруг без занятости, в руках каждого болтался стаканчик кофе. Нам обоим казалось, что этот проект – легкие деньги, возможность реализовать наши самые грязные фантазии: позвать артистов, которых мы всегда хотели, только за чужой счет и без каких-то ограничений; поселить не в хостел, а в настоящий отель; позволить достойно отстроить звук, а не как обычно происходит, за двадцать-тридцать минут; привезти дорогие ламповые усилители, а не транзисторные комбики на пятьдесят ватт. Плюс помочь нашим друзьям, разумеется. Таких денег за выступления они никогда не получали и вряд ли когда-либо получат. Какие мы, оказывается, добрые души.

Нам нечасто приходят такие предложения, потому отказываться мы не научились. Но что нам париться? Если есть деньги – все решаемо. Отчеты, откаты, обнал – мы способны на все, если есть потребность у клиента. А если артисту нужен вес, то мы и на это способны, но придется доплатить за риски. Для наших друзей и коллег мы способны на многое. Для крупных проектов должен быть и крупный ценник – такому меня научили. Конечно, поначалу меня волновал тот факт, что мы идем на сделку с дьяволом и нам пришлось бы связываться с таким мусором, как Моргенштерн, Jah Khalib, Элджей, вся эта мишура без чувства вкуса… Но нас быстро успокоили – клиент абсолютно ничего не знает о современной музыке и ставит главную цель показаться «актуальными» и «модными», что вкус – это не показуха, а совокупность знаний, которые глубже ряби на воде или брошенных поверх мусорки стаканчиков. Нет-нет, мы эксперты по бычкам, что заставляют все в момент зажечься и закипишиться… Лучше нас для этого не найти – таков был наш месседж. За последние полгода хорошо стало заметно, как всевозможные бренды рвутся в музыку – KFC, Delivery Club и другие непричастные к святому, все считают своим долгом устроить свой музыкальный фестиваль. Очевидно, что людям этим глубоко срать на музыку и волнуют их, в первую очередь, деньги и бренд. Это естественно. Открывается новая дверь, новый рынок, и сотня предпринимателей зажаты в дверном проеме, пытаясь оказаться первыми. Наш хлеб – вытащить их из этого казуса.

Путь мы держали на восьмой этаж, где за стеклянными дверями горел логотип имперской летучей мыши, что раскинула свои крылья над продуктовыми и винными магазинами, ее тень падает на подростков, жаждущих поскорее взрослой жизни, в клубах, на вечеринках, во многих квартирах остался ее след. Она меня по-настоящему пугала. Немногие могут похвастаться таким офисом: целый этаж огромного бизнес-центра, собственный бесплатный бар, пять или шесть закрытых переговорных, дорогие диваны, название бренда на каждой стене, кроме туалета. С другой стороны – чему я удивляюсь? Это же многомиллиардная международная корпорация, представленная где только можно. Странно, что у них на стенах не написано: «Злобные планы на сегодня».

– Добрый день! – обратился Сергей к одной из сотрудниц. – Мы пришли на встречу по поводу фестиваля в декабре.

– А… – девушка задумалась. – Вам в третью комнату, давайте я вас провожу.

– Ага, спасибо, – и мы послушно пошли за ней.

В белом боксе сидели несколько важных людей. Две девушки в легких сорочках, со стервозными лицами и тяжелыми глазами, которые нельзя пускать в душу. Между ними молодой парень моего возраста, с ухмылкой зазнайки. Мы вошли в самый неподходящий момент, когда заказчик раскатывал предложения нашего друга Паши, а значит, и нас. Паша нервно тер лоб, разбрасывая по собравшимся блестящие капли.