неимоверное удовольствие – почти такое же, как от захвата какой-нибудь торговой шхуны, до самых бортов набитой ждущими перепродажи на теневых рынках Тортуги товарами. – Извольте немедленно все переделать, а для большей практики сегодня вместо обеда вымойте полы на камбузе – мистер Хоу давно жалуется, что не успевает и готовить, и убираться один. Верно, мистер Макферсон? – прибавил он; старый боцман, хорошо усвоивший правила этой игры, воодушевленно закивал.

Подполковник Эдвард Дойли – бывший подполковник, удовлетворенно поправил себя Джек – находился на «Попутном ветре» уже больше четырех месяцев, и то, что он до сих пор не попытался сбежать или покончить с собой, одновременно злило и раззадоривало пирата. Злило – потому что он подозревал, что причиной такого смирения было вовсе не упрямство и гордость, а простое равнодушие ко всему, кроме очередной порции рома, благословенного напитка для пиратов и страшного яда, стоившего блестящему молодому офицеру службы, карьеры и будущего. Раззадоривало же – потому что капитан слишком хорошо запомнил высокомерие и холодную ненависть ко всему, выходящему за рамки закона, руководствуясь которыми, тогда еще подполковник Дойли едва не повесил его прошлым летом. Те события он надолго сохранил в своей памяти и потому был несказанно удивлен, спустя всего полгода узнав того же офицера в одетом чуть ли не в лохмотья пьянице–забулдыге, согласном наняться к нему на судно. В матросской работе он кое–что смыслил – как Джек слышал, даже в молодости был юнгой на одном из военных кораблей британского флота – но явно многое забыл, а восстанавливать былые навыки совершенно не собирался. Впрочем, помогать ему в этом тоже желающих не было – все отлично видели отношение капитана к новому члену их команды. О, Джек слышал, слышал немало о несчастной любви, якобы превратившей успешного и необычайно быстро поднимавшегося по служебной лестнице офицера в горького пьяницу, но все эти россказни вместо жалости вызывали у него лишь злорадное презрение.

– Смотри, куда идешь, Неудачник! – раздался резкий окрик одного из матросов: кажется, Эдвард случайно выплеснул воду из тяжелого ведра на его рубашку и жилет. Дойли, негромко пробормотав что-то, попытался пройти мимо, но оскорбленный схватил его за грудки:

– Эй, я с тобой говорю!

– Сэр, пожалуйста, не надо! – поспешно прозвучал приятный юношеский голос, заставивший Джека вздрогнуть: слишком хорошо он знал его обладателя. – Мистер Уайт, лучше снимите мокрые вещи – сейчас повесим вон на ту веревку, и через час уже высохнет. А пока, если хотите, я дам вам свою рубашку…

Генри Фокс, славный и добрый парень, за проведенные на его корабле полгода ставший любимцем команды за легкий характер и умение ладить с кем угодно, смешно путающий названия парусов и снастей, с трудом понимающий ту смесь морских терминов и фраз на самых разных языках, которой пользовались в разговоре его товарищи – Рэдфорд знал, что порой слишком многое позволяет ему, но не мог остановиться. Из всех членов команды лишь Генри не боялся его гнева и совершенно искренне заступался за презираемого остальными Эдди–Неудачника, получая в ответ лишь полные плохо скрытой злости взгляды от самого Дойли и мягкие выговоры со стороны капитана.

На сей раз Эдвард, похоже, даже не обратил внимания на своего заступника: как только Уайт отпустил его и начал раздеваться, он вновь прижал к груди ведро и двинулся дальше – перемывать злосчастный участок палубы. Нисколько не обидевшийся Генри перехватил промокшие вещи и отправился прямо в противоположную сторону, будто ничего и не случилось. Джек, почувствовав закипающую в его душе жгучую злость, поспешил отвернуться.

Даже удивительно сытный и вкусный для привыкших к самой простой и грубой пище матросов обед: свежие сухари из чистого ржаного хлеба, горячее варево из картофеля, брюквы и свежего черепашьего мяса – Джек, как ни старался, не мог отучить матросов во время рейдов воздерживаться от добычи столь любимых ими «зеленых консервов» – подкрепленный хорошей кружкой разбавленного водой, сахаром и лимонным соком, не избавил капитана от его тягостных раздумий. Дело, конечно, было не в чрезмерной доброте Генри или в присутствии на корабле ненавистного Дойли, наконец, признавался себе Рэдфорд, после трапезы в очередной раз запираясь в своей каюте и обреченно глядя на расстеленную на столе с самого утра ненавистную карту.

Сам Джек навигатором был весьма посредственным, картографию знал преимущественно теоретически, лишь немного разбираясь в астрономии и в многочисленных таблицах, с помощью которых можно было после долгих и муторных манипуляций примерно вычислить расположение корабля в данный момент – но и эти знания он приобрел скорее от нерегулярной периодической практики, чем вследствие серьезного обучения. Хороших штурманов среди пиратов всегда было немного – еще бы, такие и честным путем могут жить в свое удовольствие!

На «Попутном ветре» штурманы обычно не задерживались: кого-то не удовлетворяла его доля, кто-то не сходился характерами с самим капитаном. Надежда появилась после прихода Томаса Эрроу, толкового и покладистого здоровяка, подходившего во всех отношениях, но месяц назад сгинул и он, во время абордажа зачем-то бросившись на выручку товарищам и получив заряд картечи в спину. Конечно, он должен был знать, что главная его обязанность во время боя – отсиживаться в трюме и по возможности помогать судовому доктору; поэтому Рэдфорд не слишком жалел бы о его потере, не будь она связана с еще одним серьезным затруднением: им снова требовался штурман, а до тех пор, пока он не появится, приходилось обходиться тем, что есть. В данном случае – более чем скромными знаниями и умениями капитана.

Без малейшего намека на стук дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель просунулась темноволосая кудрявая голова Генри:

– Можно?

– Можно, можно, – усмехнулся Джек, сворачивая ненавистную карту, всю испещренную разнообразными карандашными росчерками и пометками, сделанными в процессе вычислений. Вслед за юношей в дверь протиснулся хмурый и недовольный Макферсон, которому он приветливо улыбнулся и снова посмотрел на Генри с веселыми искрами в глазах:

– В чем на сей раз ты провинился?

– В невыполнении вашего прямого приказа, капитан, – в темных глазах юноши сверкнуло довольно редкое при его покладистом характере выражение затравленного упрямства. Джек поднял бровь:

– Даже так? Интересно, и каким же образом?

– Отдав половину своего обеда нашему… кхм, господину бывшему подполковнику, – проворчал Макферсон, недовольно поглядывая на них обоих: ему и