повезёт, если Штефан окажется в Сучаве.
Им повезло. Штефан оказался в крепости. Теодорик и Мимир были тут же приняты воеводой. Штефан уже знал о взятии турками Феодоро, и Теодорик лишь рассказал воеводе подробности обороны, штурма и падения города.
– Что с Александром?– спросил Штефан.
– Достоверно неизвестно, но среди убитых его нет. Скорее всего, он захвачен турками в плен. Нет среди убитых и его жены, Софии. Я сам обследовал башню, где они находились в последние мгновения боя.
– Сейчас все мои шпионы твердят одно: Мехмед готовит войска для нападения на Молдову. Вероятно, турки придут в начале лета. Но я всё равно пошлю к султану посольство с предложением богатого выкупа за Александра. Какие у тебя планы? Ты будешь участвовать в этой войне?
Впервые у Теодорика не забилось радостно сердце при слове «война», впервые он не почувствовал возбуждения, прилива сил. Какое-то изменение произошло в его душе, и он решил, что постарел.
– Я устал от войны,– произнёс Теодорик, и с удивлением понял, что повторяет слова Александра, сказанные им когда-то в Сучаве. – Дождусь возвращения твоих людей, потом приму окончательное решение. У меня есть камни из казны Феодоро. Пусть твой посол приложит их к выкупу.
– Отлично! Распоряжусь прямо сейчас.
От Штефана Теодорик пошёл к сестре Александра. Они беседовали долго. Мария сначала плакала, но потом взяла себя в руки и успокоилась. Говорили тихо, чтобы не разбудить спящего ребёнка.
Посольство Штефана отъехало на следующее утро. Ждали его возвращения до весны. Когда зацвели сады, посольство вернулось с неутешительной вестью: обоих князей казнили. Все женщины княжеского двора теперь находятся в Гареме, а тайны Гарема священны, и никто из Гарема не может выйти живым во внешний мир.
Это был шок. Теодорик взял назад свои камни, попрощался с Еленой, Мимиром, которые решили пока остаться в Молдове, вскочил на коня и выехал из города. Теперь его уже ничто не держало. На полупустой дороге среди холмов и лесов он мог не стыдиться своей слабости. Слёзы текли у него из глаз. Погибло всё, чем он дорожил: любимый город, любимая земля, близкие люди…. В душе была абсолютная пустота. Но потом, по мере того, как верстовые столбы один за другим пропадали у него за спиной, он начал ощущать, что есть ещё в его сердце слабый огонёк, ради которого стоит жить. И тогда путь его обрисовался ясно в весеннем тумане.
На границе Теодорик предъявил письмо воеводы с печатями и беспрепятственно въехал в Венгрию. Ему пришлось обратиться к Матиашу Корвину за рекомендательным письмом. Король был благодушен, и после рассказа Теодорика об обороне и падении Феодоро, велел выдать ему охранную грамоту.
Через две недели Теодорик переправился на барже в Венецию, за маленький бриллиант снял небольшой дом с прислугой, а уже вечером гондола привезла его к знакомым решётчатым воротам. Из окна выглянула Анна Нотарас. Она сбежала вниз, и сама открыла ворота. Гондола вплыла во внутренний двор. – Я знала, что ты вернёшься. А недавно мне приснился сон, и я поняла: это случится сегодня, когда солнце коснётся диском поверхности вод. Так и произошло,– сказала Анна. Они поднимались наверх по лестнице, и Теодорик услышал плач ребёнка. – Откуда в доме ребёнок? – Да вот появился, после того, как некий высокий господин осчастливил нас своим посещением. – Ты хочешь сказать, что это мой ребёнок? – Я ничего не хочу сказать. Хочу лишь показать. И если ты не узнаешь своё собственное лицо в уменьшенном варианте, значит, слишком редко смотришься в зеркало. – Я вообще не смотрюсь в зеркало. Не мужское это дело – любоваться своим отражением. В моём доме не было зеркал. – В моём доме, напротив, слишком много венецианских зеркал, и ты не сможешь каждый раз гордо отворачиваться сам от себя. – Дочь? – Нет, сын. У тебя ещё есть дети? – Нет. Моя жена была бесплодной. Я только недавно развёлся, а изменять жене, даже неверной, не мог, не согрешив. – Для того и придумали люди Бога, что запретный плод сладок. Значит, грех не просто преступление заповедей Бога, но и особое, острое ощущение падения. А падение всегда приятно. Или нет? Впрочем, прости! Главное – ты-таки, согрешил. – Покажи мне плод греха моего!
Конец.
Книга имеет обложку, которая создана моей женой Тамарой Иродовой на основе собственной фотографии развалин цитадели города Феодоро на горе Мангуп. Мне дано устное разрешение на использование её работы.
Посольство Штефана отъехало на следующее утро. Ждали его возвращения до весны. Когда зацвели сады, посольство вернулось с неутешительной вестью: обоих князей казнили. Все женщины княжеского двора теперь находятся в Гареме, а тайны Гарема священны, и никто из Гарема не может выйти живым во внешний мир.
Это был шок. Теодорик взял назад свои камни, попрощался с Еленой, Мимиром, которые решили пока остаться в Молдове, вскочил на коня и выехал из города. Теперь его уже ничто не держало. На полупустой дороге среди холмов и лесов он мог не стыдиться своей слабости. Слёзы текли у него из глаз. Погибло всё, чем он дорожил: любимый город, любимая земля, близкие люди…. В душе была абсолютная пустота. Но потом, по мере того, как верстовые столбы один за другим пропадали у него за спиной, он начал ощущать, что есть ещё в его сердце слабый огонёк, ради которого стоит жить. И тогда путь его обрисовался ясно в весеннем тумане.
На границе Теодорик предъявил письмо воеводы с печатями и беспрепятственно въехал в Венгрию. Ему пришлось обратиться к Матиашу Корвину за рекомендательным письмом. Король был благодушен, и после рассказа Теодорика об обороне и падении Феодоро, велел выдать ему охранную грамоту.
Через две недели Теодорик переправился на барже в Венецию, за маленький бриллиант снял небольшой дом с прислугой, а уже вечером гондола привезла его к знакомым решётчатым воротам. Из окна выглянула Анна Нотарас. Она сбежала вниз, и сама открыла ворота. Гондола вплыла во внутренний двор. – Я знала, что ты вернёшься. А недавно мне приснился сон, и я поняла: это случится сегодня, когда солнце коснётся диском поверхности вод. Так и произошло,– сказала Анна. Они поднимались наверх по лестнице, и Теодорик услышал плач ребёнка. – Откуда в доме ребёнок? – Да вот появился, после того, как некий высокий господин осчастливил нас своим посещением. – Ты хочешь сказать, что это мой ребёнок? – Я ничего не хочу сказать. Хочу лишь показать. И если ты не узнаешь своё собственное лицо в уменьшенном варианте, значит, слишком редко смотришься в зеркало. – Я вообще не смотрюсь в зеркало. Не мужское это дело – любоваться своим отражением. В моём доме не было зеркал. – В моём доме, напротив, слишком много венецианских зеркал, и ты не сможешь каждый раз гордо отворачиваться сам от себя. – Дочь? – Нет, сын. У тебя ещё есть дети? – Нет. Моя жена была бесплодной. Я только недавно развёлся, а изменять жене, даже неверной, не мог, не согрешив. – Для того и придумали люди Бога, что запретный плод сладок. Значит, грех не просто преступление заповедей Бога, но и особое, острое ощущение падения. А падение всегда приятно. Или нет? Впрочем, прости! Главное – ты-таки, согрешил. – Покажи мне плод греха моего!
Конец.
Книга имеет обложку, которая создана моей женой Тамарой Иродовой на основе собственной фотографии развалин цитадели города Феодоро на горе Мангуп. Мне дано устное разрешение на использование её работы.
