они увидели похожее расположение панели управления с абсолютно непонятными надписями. Толманин прибежал из одного из отсеков радостно улыбался.

– Есть товарищ капитан, я нашел второй скафандр. Только я не могу открутить от него шлем.

– Никушин, за мной. Сейчас все сделаем

Они проследовали в одну из кают, которая очень напоминала ту, в которой их заточили после попадания на борт. Баранович сделал вывод, что это были спальные каюты пришельцев, в которых они держали свои личные вещи. Странно, что из личных вещей там был только огромный скафандр, свисавший с одного из выступов в стене. С большим трудом им все-таки удалось открутить шлем, который оказался непомерно тяжелым, даже для трех взрослых астронавтов. В результате их работы, костюм упал с выступа и рюкзак за спиной открылся, высыпав на пол груду песка. Никушин присел и выгреб из него еще несколько горстей.

– Там есть еще что-нибудь?

– Никак нет капитан, там только песок. А на кой черт им носить рюкзак с песком? Или у них мода такая, чем вещь тяжелее, тем больше уважение в обществе? Взять хоть этот котелок, который весит как я в полном обмундировании?

– Это противовес, – Баранович также присел и попытался приподнять полупустой рюкзак. – они стояли на двух ногах, но при движении всегда опирались на одну из лап, чтобы сохранить равновесие. А в скафандре ее так не опустишь, вот они и придумали себе груз для баланса.

– Может они правда хотели, чтобы мы их не испугались. Вы же не считаете, что им совсем не стоило помогать?

– Я так считаю все меньше, с каждой минутой на этом корабле, Толманин. И сомневаюсь, что с такими стоит налаживать первый контакт.

– Согласен капитан, береженого бог бережет. А теперь помогите мне дотащить этот чан до рубки, чтоб я уже подключил его к своему бестелесному лучшему другу, – Никушин поставил шлем на бок и начал толкать его прочь из песочной каюты пришельца.

Докатив его до панели управления, Баранович перевернул шлем и осмотрел внутренности. Судя по материалу, он был каменным внутри и пластиковым снаружи. По бокам были видны динамики, каждый из которых приводился в действие нажатием с внешней стороны. Неспособный надеть шлем, капитан призвал на помощь остальных и поместил его рядом с приборной панелью. Он наклонил шлем на бок, сказал в него несколько слов и нажал на кнопку слева. Снаружи раздался механический, жеванный, человеческий голос. Повторив эту же фразу вновь, он нажал на кнопку справа. Вдруг всю рубку заполнило оглушающее шипение, от которого заложило уши даже у возвращающегося с корабля Никушина, который нес провода и портативный носитель для Элрода. Пока бортовой компьютер подключался к неизвестной системе и осваивал инопланетный язык, команда разбрелась изучать содержимое остальных отсеков корабля.

Толманин вовсю изучал звездные атласы, которые открывали дальние уголки космоса и новые развитые цивилизации. Он подключил корабельные карты звездных систем и с нескрываемым восторгом смотрел, как все новые и новые планеты обретали названия вокруг дальних звезд, как выстраивались торговые маршруты между цивилизациями и какое открытие они совершили для всего человечества. Новые надписи расшифровывались на русский, по мере освоения Элродом инопланетного языка, и каждый торговый путь рассказывал все больше о быте инопланетян. Главным экспортом планеты были редкие минералы, служившие источником энергии для межгалактических путешествий. Труднодоступность и суровый климат не позволяли работать там другим расам, потому големы были в большом почете у своих соседей. Несмотря на отставание в технологическом плане, их ресурсное превосходство давало им членство в планетарной конфедерации планет. Когда-то давно, их экспедиции к самым дальним планетам галактики вносили огромный вклад в расширение их сферы влияния и ресурсной монополии. С каждой новой надписью на карте и расширяющимися границами колоний големов, Толманин все больше восхищался их достижениями и не мог поверить своей удаче встретить их в экспедиции.

Луркасов же, пройдя по пустым коридорам, набрел на приоткрытый отсек в самой корме корабля. Протиснувшись внутрь, он попытался включить карманный фонарь, чтобы все рассмотреть. Когда же мигающий свет позволил увидеть содержимое, у него пропал дар речи. Погасший в руках источник света был брезгливо отброшен в сторону, и Луркасов достал из-за пазухи АэроЛюм, портативный световой шар, который на Марсе использовали для исследования огромных пещерных систем. Он достал прибор из коробки, сдавил внешний корпус с силой, пока не услышал треск, и разжал ладонь. Маленький белый шарик начал надуваться и светиться тусклым светом. Чем больше его распирало, тем ярче становился свет. Став уже чуть больше футбольного мяча, шарик поднялся из руки Луркасова и воспарил к потолку комнаты, освещая отсек холодным, белым светом. Перед старым солдатом предстала, во всем великолепии оружейная комната. Их оружие было непохожим на человеческое, но другого предназначения эти конструкции не имели. Он смерил взглядом то, что, по его мнению, было винтовкой. Она была под два метра в длину, сделана из камня и была абсолютно неподъемной для человека. Внутри ее прицела стоял огромный, прозрачный кристалл, который Луркасов мог поворачивать в его гнезде. Он вынул камень из оружия и рассмотрел его внимательнее. Кристалл представлял собой многогранную призму с разными углами преломления каждого ребра. Он предположил, что стреляют из такой винтовки светом, который в зависимости от положения кристалла преломляется по-особому, нанося разный урон и давая возможность стрелку вести как прицельный огонь по противнику, так и атаковать бронированные цели. Старый солдат положил призму в карман, записал свои мысли в журнал и принялся рассматривать остальные экспонаты в этом футуристическом музее. Он был очень рад тому, что согласился отправиться в дальнюю экспедицию и вовсю представлял, как сможет стать главным оружейным бароном империи. Никто больше не будет отодвигать его от военной карьеры и не посмеет вспоминать обстоятельства его увольнения из рядов имперского флота.

Никушин же присутствовал в рубке лишь торчащими из-под консоли ногами. С самого детства, любопытство заставляло его разбирать на запчасти все механизмы, до которых он мог дотянуться. В три года он разобрал отцовский коммуникатор, в десять собрал реактивный экраноплан из соседского грузового дрона. Сейчас же, он вовсю пытался понять, как работает сердце этой огромной машины. Он нашел электрические контакты, которые питали станцию, однако не мог понять назначение стольких кристаллов в системе. Выдернув один