Марина Черноярова Сладкая ваниль

Часть 1 Глава 1

Синтия

Все началось шестого сентября 1965 года в Новом Орлеане. Было прекрасное сентябрьское утро, из приоткрытого окна дул тихий нежный ветерок, слегка колыхая занавеску. С улицы он доносил запах только что сожженной листвы. В моей комнате слегка пахло ванилью, наверное, мама пекла уже что-то вкусное нам на завтрак. Я потянулась, лежа на кровати, слегка приоткрыла глаза, осмотрела все вокруг и увидела одежду на стуле, приготовленную со вчерашнего вечера. Сегодня первый день нового учебного года. Черт! Как же я ненавижу школу…

В школе я училась не очень хорошо, мне больше нравилось общаться с одноклассниками и со своей школьной подругой Джесс, мы с ней были хорошей парой – обе красивые стройные блондинки среднего роста, всегда модно одевались, каждая имела свой оригинальный стиль и характер. Меня радовало то, что наконец-то я увижу ее сегодня после долгих летних каникул. Кажется, что-то еще меня радовало – это было предвкушение какого-то романтического чувства, как будто любовь парила в моей комнате… Я заставила себя потихоньку сесть, а потом пойти в ванную умываться и расчесываться. Через десять минут я вернулась в комнату, чтобы сменить ночную сорочку на чудесное атласное красное платье с бело-коричневыми клетчатыми вставками по бокам, приталенное и скроенное точно по моему силуэту, сшитое лучшей швеей Нового Орлеана. После того, как я завершила свой наряд телесными колготками и красными лаковыми туфлями на среднем каблуке, я вернулась в ванную, чтобы уложить волосы и сделать макияж, заодно полюбоваться на свои длинные ровные ноги в мини-юбке.

В ванной комнате у зеркала, над широкой мраморной раковиной, уже стояла Моника, которая неожиданно для меня красилась моей помадой. Как же меня бесило, когда она брала вещи без спроса! Но я решила, пока ей ничего не говорить – кроме того, что процедила сквозь зубы «Доброе утро», она была очень увлечена своим занятием, поэтому не особо обратила на меня внимание. Я встала рядом с ней возле зеркала, взяла тонкую расческу из своего ящика и стала начесывать волосы на макушке, благо они у меня не кучерявились как у Джесс, и я могла легко их прилизать в аккуратную прическу. Это занятие заняло не больше двадцати минут, после чего я слегка подкрасила ресницы тушью и нанесла на веки перламутровые тени, моим светло-зеленым глазам они безумно шли. Естественно, чтобы закончить весь образ, мне нужна была моя любимая бежевая помада, которая была в руках у Моники!

– Дай сюда, мою помаду, – потребовала я у своей сестры, которая уже полчаса пыталась вывести себе какой-то странный цвет из своей помады и моей.

– Тебе рано еще краситься! Мама, скажи ей, что в школу идти накрашенной – это вульгарно и ее могут не пустить туда! – закричала Моника, она считала, что ей уже все можно: можно делать макияж, красить голову, ходить на свидания с парнями, можно оставаться у них на ночь. Родители по отношению к ней были весьма демократичны, хотя она была старше всего на два года. Но Моника уже ходила в университет и, значит, по ее и их мнению стала взрослой.

Послышались тихие шаги на лестницу с кухни, которая находилась на первом этаже нашего небольшого дома в испано-французском стиле, он был похож на многие дома в Новом Орлеане, где жили люди среднего и зажиточного класса, через минуту в дверном проеме показался знакомый мамин силуэт.

– Синтия, она права. Тебе не следует красить лицо и так идти в школу, мне не нужны неприятности.

– Хорошо, мама. А я смогу через год, когда поступлю в колледж, если поступлю, носить вещи, которые я хочу, и делать, что я хочу, в рамках закона? – сказала я, ехидно улыбнувшись.

– Думаю, да. Тебе будет тогда уже восемнадцать лет, и я смогу снять с себя ответственность за твои действия.

– Спасибо, мама, ты душка.

– Спускайтесь вниз уже, завтракайте и езжайте на учебу. Вас, как всегда, отвезет папа, – сказала она и пошла к лестнице.

До школы было не так далеко. Если идти пешком, то каких-то полчаса, поэтому дорога на машине занимала пять минут, сначала отвозили меня, потом сестру. Что ж, если мне запретили краситься, то это не значит, что я тут же буду все стирать, пусть помаду я не нанесу, но и удалять все остальное – не буду. Моника, конечно, та еще эгоистичная стерва, с которой у меня свои счеты, как и у всех родных сестер между собой. Но это сейчас не важно. Главное, впереди последний учебный год и потом, я наконец-то освобожусь от этой учебы в школе и начну свою взрослую жизнь без родителей и их устаревших моральных норм.

Я любила своих родителей, несмотря на то, что они, как, мне казалось, могли пилить меня до конца жизни, но они собирались оплачивать мое будущее обучение в Колледже искусств и дизайна, поэтому я должна была их уважать. Осталось потерпеть всего лишь годик. На счет поступления я как-то не волновалась, потому что я занималась живописью с двенадцати лет с преподавателем на дому, кроме этого я имела прекрасный художественный вкус, хороший глазомер и твердую руку, а также развитое абстрактное мышление, если говорить коротко: у меня были все физические и умственные составляющие успешного живописца.

По природе я эстет, люблю красоту, четкость и гармоничность линий в пространстве, в человеке, в мыслях. Даже моя комната стилизованно обставлена – после школы я люблю ездить в антикварный магазин в Даунтауне и покупать какую-нибудь мелочь для ее интерьера на карманные деньги, которые я коплю в течение нескольких недель.

Я нанесла блеск на губы, а после сбрызнула свои волосы духами с нежным ароматом розы и лаванды, затем бросила последний удовлетворительный взгляд на свое отражение в зеркале и легко сбежала по лестнице к завтраку, который оказался восхитительным, особенно десерт – ванильные пирожные с чашечкой ароматного кофе. Мама умела хорошо готовить! Настроение становилось все лучше и лучше.

Вскоре я уже была в школе. В классной комнате меня ждала моя подружка, такая свежая и наряженная, как праздничный торт.

– Привет, очень рада тебя видеть! А ты загорела, Синди! Признавайся, куда ты ездила на летних каникулах? – Джесс подошла ко мне и взяла меня за руки.

– В солнечную Калифорнию, точнее в Малибу, с тетей и своей кузиной. Там так чудесно… – и я вдалась в десятиминутные подробности своего летнего отдыха, пока не прозвенел звонок.

Мы расселись по партам, после чего, через минуту в класс вошел учитель литературы – Джек Де Боне, наши мальчишки между собой звали его просто Бублик – такой худощавый мужчина с лысиной на макушке, он сел и начал вести урок. Мы с Джесс еще долго общались, переписываясь и перекидываясь записочками,