Зверь взвыл еще громче и, шагнув в мою сторону, обдал меня своим дыханием. Я нажал на курок своего АК. Автоматная очередь вошла полностью зверю в грудную клетку всего лишь в одном метре от моего лица, забрызгав его теплой кровью. Зверь из последних сил обхватил меня за плечи и стал заваливаться, подминая под свою лохматую тушу. Только и успело промелькнуть в голове «медведь!».

Темно, нечего не видно. Дышать тяжело. Из разорванных ран зверя кровь теплым ручейком стекает мне на лицо. «Наверное, еще и блохастый!» – промелькнула мысль.

– Макс! – глухо послышалось сквозь толстую шкуру.

– Макс! Ты живой? – Ева старалась сдвинуть здоровую тушу зверя.

– М-м-м… – только и могу промычать, чтобы не нахлебаться медвежьей крови.

– Я сейчас! Я мигом! Я быстренько!

– Ты когда-нибудь, меня в могилу сведешь… – старательно отплёвываясь от звериной шерсти, шепчу Еве, протягиваю ей свою руку.

Что такое не везет и как с этим бороться! Внимательно смотрю в глаза Еве. Очень внимательно…

– Вот скажи мне, Ева!.. Тебе уже двадцать пять лет! Твой отец – уважаемый человек, депутат городской думы. Мама в третьем колене интеллигентный педагог института. А ты в кого такая?.. Чудовище! —

Ева насупилась, раздувая щеки.

– Все говорят, я в дедушку… – она опустила голову, не выдержав моего едкого взгляда, утерев рукавом нос.

– Он у меня фронтовик… Три войны прошел без единой царапины. Гражданскую…, Финскую…, и Отечественную…, – Ева зашаркала носком кроссовка по плиточному полу, – ветеран…

– Ева, там, где ты…, то жди беды! – отчитывал я внучку этого незнакомого мне фронтовика.

– Он на войне в разведке служил… – Она всхлипнула.

Вижу, старается на жалость давить.

– Ну, тогда все понятно…, – понимающе киваю головой, – откуда у тебя уши растут.

– И вот что теперь делать? Как быть?

Помимо того, что отгрызли брючину по самое колено, я еще был весь залит с ног до головы медвежьей кровью. Литров пять, не меньше, из грудины зверя вытекло прямо на меня. Бушлат промок до самого термобелья! А мои волосы? О боже! Липкие, скоро высохнут, уже дыбом стоят. Лицо все чумазое, в крови перепачкано, уже кожу тянет. Я потрогал свои брови. Да мне же теперь и баня с первого раза не поможет! И всего лишь за три часа пребывания с Евой! Ева тактично отвернулась от меня, старалась не засмеяться.

– И надолго ты заглянула в гости к старому больному отшельнику? – пытаюсь разлепить ссохшиеся веки.

– Пока Вику не найдем… – плечи этого недоразумения судорожно подрагивали.

– Пока Вику не найдем… – я передразнил Еву гунявым голосом.

Ева, видимо, уже не могла ничего говорить, а просто стояла и вздрагивала от внутреннего смеха.

– Дай воды хоть лицо обмыть!

– На… – не поворачиваясь, она протянула мне армейскую фляжку.

– Ты просто ненормальная!..

Неожиданно за спиной по плиточному полу слышу цокот звериных когтей. Наотмашь вскидываю АК и выпускаю остаток своего магазина в темноту. Гильзы звонко рассыпаются на полу. В ушах звон. Быстро вставляю полный магазин, перезаряжаю, пытаюсь уловить хоть какое-то движение. Тишина… Что-то рядом возюкается, а что, не пойму! Ева тоже на приделе. Присмотрелся.

– Твою ж дивизию…

Возле убитой медведицы рядом испугано сидел маленький медвежонок и смотрел на меня с Евой. Мне еще этого не хватало! Как то день сразу не задался…

– Ева… Даже не думай!

Медвежонок словно мысли мои читал и во весь свой звериный голосок жалобно заревел, дергая свою погибшую мать за огромное ухо.

– Макс, что мы наделали! Мы его маму убили… – Ева как-то даже, смотрю, растерялась.

– Если бы мы его маму не убили, то она бы убила нас… Причем быстро и без особой жалости!

А у самого кошки на душе скребут. Ведь могло бы обойтись и без убийства. Медведица видно с медвежонком в зимнюю спячку собралась, берлогу себе нашла. А тут мы…

– Макс, давай мы его заберем.

– Ева, это зверь!

– Ну, Макс, он ведь без нее погибнет!

– Ева, это не хомяк, это медведь…

– Мы его Васькой назовем!

– Ева… Какой на хер Васька! Это не кот… Это монстр!

– Это ты монстр! А он теперь Васька.

– Ева, он спать зимой должен.

– Вот и будет в твоей берлоге спать. А я вас буду навещать. Правда, мой маленький… Мама тебе будет сгущенку из Питера таскать. Самую лучшую… А злому дяде Максу дулю с маком. Я его в сумке понесу!

– Он уже килограммов пятнадцать весит.

– Значит, дядя Макс понесет!

Это называется без меня меня, женили… Медвежонок подбежал к сумасшедшей, стал на задние лапы и жалобно протянул Еве передние, дотрагиваясь до ее колен.

Вот скажите мне, что зверь дурак! Все чует своим нутром. Все понимает. Да и Ева частично права. Все мы иногда монстры. Сначала убьем зверя, а потом начинаем искать для себя оправдания. Так сказать, проявляем сострадание к окружающим, пряча за этим свою звериную маску и волчий оскал. Я не сентиментальный, вовсе нет, я просто знаю, что такое борьба за свое существование. Тут как на войне. Или ты, или тебя… По крайне мере, все честно.

Подымались по подъезду тихо, чтобы не шуметь. Ева уже успела угостить медвежонка сладким батончиком, и теперь блохастый путался у нее под ногами, не отходя от Евы ни на шаг.

– Это тут… – Ева указала стволом ТТ на закрытую дверь.

С наружной стороны двери я рассмотрел на поверхности многочисленные царапины. Это безумные хозяева города, видно, старались ее вскрыть. Ева потихоньку постучала в дверь, чтобы сильно не шуметь и не привлекать к себе ненужного внимания котов.

– Вика ты здесь?

За дверью была полная тишина. Ева постучала немного посильнее.

– Вика, открой… Не бойся… мы за тобой.

За ржавой дверью зашевелились и стали отодвигать что-то тяжелое. Потом дверь немного приоткрылась и в узкую щель испугано выглянуло заплаканное и опухшее лицо подростка.

– Вика мы за тобой… – Ева улыбнулась, чтобы ребенка еще больше не напугать. Дверь приоткрылась шире, и мы шагнули в квартиру.

Перед нами растерянно стояла Вика, в разодранном платье, с поцарапанным лицом и руками, которой, будем считать, просто приснился страшный сон… И этот кошмар для нее скоро закончится…

В берлоге тихо играла композиция Ride Of The Valkyries. Первый белый снежок сыпал с серого неба. С Васькой мы уже сделали утренний обход, пометив по углам свою территорию, и готовили себе на обед наваристую, из двух банок говяжьей тушенки перловую кашу. Медвежонок ложиться в зимнюю спячку вовсе и не собирался, а бегал за мною как хвостик и все время клянчил сгущенное молоко.

– … слипнется скоро…

Васька недовольно рыкнул и полез на свое любимое место, то есть на мой топчан.

– А нет, брат! Блохастых в гости не приглашали. Беги вон в свой угол. Да и вообще. Судя как