– Это будет столько же стоить, – успокоил сын. – Давай пап, не жмись, я ведь плачу!
– Откуда ж у тебя столько денег? – осторожно осведомился Николай.
– Зарабатываю! – хохотнул сын. И как-то неохотно добавил – Ну, приходится, конечно, вертеться.
Слышал, конечно, Николай, как «вертятся» люди в пагонах, но ничего не сказал.
… Постой здесь, – сказал как – то сын, оставив его на людной площади. – Пойду сигарет куплю и вернусь.
Николай стоял.
– Это же вы обранили? – услышал он вдруг чей – то голос.
Николай оглянулся. Возле него стоял молодой парень и показывал Николаю на ноги.
Николай посмотрел. И обомлел. Под его ногами лежала перевязанная банковской лентой толстая пачка сотенных купюр.
– Нет, нет, – неуверенным от страха голосом пробормотал Николай.
– Да? – парень почесал голову и поднял пачку.
– Знаете что? Пока никто не заметил, давайте возьмем их себе, поделим, конечно! –
И стал быстро, как фокусник, пересчитывать купюры.
– Мне не надо! – запротестовал Николай.
– Нет, все по честному, – крикнул парень, и мгновенно куда – то пропал.
– А! Вот они мои деньги! – услышал Николай радостный голос подошедшего мужчины. – Вот спасибо, дед, вот спасибо! А я думаю, где же это я их оборонил! – и взял пачку из рук Николая.
И вдруг голос мужчины мгновенно изменился.
– А где половина денег?! Ты, дед что, решил на чужой беде заработать?
Откуда не возьмись, появился милиционер в форме лейтенанта.
– Что тут произошло?
– Да вот, товарищ лейтенант, – почти заорал мужчина, указавший на Николая,– подобрал мои деньги и тут же спер половину!
– Это ваши деньги, – спросил милиционер у Николая.
– Нет, – еле выговорил Николай. Ему стало вдруг так тоскливо, что хотелось опрометью драпануть вон из этой Москвы!
– Значит, Ваши? – спросил милиционер у мужчины.
– Конечно. Вот и товарищ не отрицает.
– Ну и что будем делать? – задумался милиционер.
– Да ничего! Пусть отдает половину и радуется!
– Ну как? – спросил милиционер у Николая.
– Но, у меня их нет, – отчаялся Николай.
– Может, у него и нет, – подсказал мужчина – я видел, как какой-то парень от него убегал. Может его сын?
– Сын у вас есть? – спросил милиционер.
– Есть, – сознался Николай, – сейчас подойдет.
– Звони ему, – сказал милиционер, – я ждать не буду или пойдем в отделение писать протокол. Восемь лет колонии!
– Что тут происходит, – услышал вдруг Николай голос подошедшего сына.
– Ваш сын? – осведомился милиционер. – Ваши документы!
– А зачем? – как бы удивился сын.
– А затем, что ваш отец украл деньги. Или вы их. Немедленно отдайте, или идем в отделение оформлять протокол!
– Ну, тогда конечно, нужны документы, – насмешливо произнес сын, раскрывая и держа на весу удостоверение.
Николаю показалось, что он видит какой – то фокус. Вдруг, в одно мгновение, на месте не оказалось ни мужчины, ни милиционера. Куда то они пропали.
– Э, А протокол?! – весело закричал сын убегавшим фигурам.
– Это разводка, – сказал сын, – мошенники.
В Москве, вообще, пап, ухо нужно держать востро!
Николай еще никак не мог отойти от потрясшего его испуга.
– Как вы здесь живете! – горестно вздохнул он, и вдруг вспомнил, что он половинную пачку денег до сих пор держит в руке.
– Э! А это куда? Надо бы отдать! –
– Выброси в ближайшую урну, – ответил сын – Это не настоящие деньги. На ксероксе напечатанные. В любом киоске можно купить!
– Не хрена себе! – опять вздохнул Николай, – Знаешь что? Посадил бы ты меня на автобус домой, что – то больше не хочется мне Москву смотреть!
… Конечно, о своем путешествии он должен был рассказать Глаше. Внуков – то она видела один раз и совсем маленьких.
О внуках рассказал.
– Знаешь, Глаш, – рассказывал Николай, сидя в могильной ограде на скамеечке – Мы очень правильно сделали когда – то, что не уехали в Москву. Ты бы точно там жить не смогла. И я. Вот ты умерла и знаешь, что прожила, в общем, счастливую жизнь. Ну, может я тебе ее кое – чем подпортил. Ты уж извини. А так – тихо у нас, красиво. Что тебе не хватало? Все у тебя было!
Нет, Глаш, лучше нашей жизни нету. Ты там знай об этом. И не о чем не беспокойся.
… Я вот завтра пойду на рабалку.
Хотел сказать – и наловлю нам рыбу, – но осекся. И заплакал.
… Вот ты, Коль, хочешь, снова в Москву – кивнул Вовка на телевизор, на экране которого в новостях продолжалась акция, где над колонной сверкал красным кумачом транспарант « Долой кремлевскую власть!
– Я? Да мне все равно, какая власть. Она ко мне никакого отношения не имеет.
– Лишь бы революции не было, – поддакнула Зинаида.
– Да, Зин,– подтвердил Вовка, – вон в девяностых власть сменилась и что? Был колхоз – не стало колхоза, была работа – не стало работы. Была деревня в двести дворов, сколько осталось?
– Ладно, – поднялся со своего стула Николай, – ну, ее, эту политику! Сколько там с меня?
– Ты, Коль продул мне восемь морковок!
– А ты мне?
– Это я за вычетом своих.
– Грабеж! – улыбнулся Николай, – завтра отдам.
– Принесешь в баню! – пошутил Владимир.
Завтра вечером они собрались в баню.
Парились раз в неделю. Один раз у Николая, второй раз у Вовки.
Одному в баню ходить было не сподручно – сам себя будешь веником отхлыстывать?
Да и выпить требовалось после баньки. На стол в предбаннике ставилась соленая закуска и бутылка свекольной самогонки, которую Зинаида мастерски готовила, но выдавала по собственному усмотрению. В баню – обязательно.
Конечно, после баньки лучше бы пива, да где ж его в деревне возьмешь?
… Вечером, придя домой, Николай проверил рыбацкие снасти, пошел в огород, накопал червей. Утром он собирался на рыбалку.
Но на нее он ходил только один. Рыбалка дело неспешное, интимное. Не надо, что бы кто-то вякал над ухом, или давал советы, или еще не дай бог, отмечал каждую пойманную рыбу опрокидыванием рюмки.
Хорошо было сидеть у реки. Тихо. Ну и что, что дождь. Капюшон брезентового плаща надвинул, и сидишь