слова плохо вязались с издевательским тоном. — Его превосходительству губернатору Ямайки следует быть признательным мне за спасение жизни своей супруги. А также проявить достаточно сговорчивости, если он желает вновь увидеть вас, — зловеще добавил он.
Арабелла прижала пальцы к вискам. Откуда этот испанец знает ее?
— Я не понимаю, о ком вы говорите! — воскликнула она.
— Что за игру вы затеяли, миссис Блад? Разумеется, о вашем муже, Питере Бладе. Или мои сведения неверны, и он больше не является губернатором?
У нее есть муж? Арабелла никак не могла сосредоточиться, мысли путались. Голова болела все сильнее, темная фигура мужчины расплывалась перед глазами.
После паузы испанец спросил, немного смягчив голос:
— Вы ранены? На моем корабле есть врач. В любом случае вы — моя пленница, и никакие уловки вам не помогут.
— Я ничего не помню… — с трудом выговорила Арабелла, опускаясь на пол каюты.
Кораблекрушение
Его превосходительство губернатор Блад внимательно разглядывал лицо своей жены, с самым отсутствующим видом сидящей за столом напротив него. Между ее бровей залегла складочка, и за все время завтрака они едва ли обменялись парой фраз.
— Дорогая? — негромко спросил он. — Что тебя беспокоит?
Она виновато посмотрела на него и отставила недопитую чашечку шоколада:
— Питер, я получила письмо от мистера Дженкинса, моего управляющего.
— И как идут дела на Барбадосе? — вежливо осведомился Блад.
У его превосходительства не вызывало особых восторгов упоминание о тех самых плантациях, на которых он имел несчастье быть рабом.
— Плохо, Питер. Один из наших соседей затеял тяжбу и оспаривает ту часть плантаций, которую я унаследовала после смерти отца. Будто бы документы составлены неверно. А поскольку ты великодушно оставил мне право распоряжаться плантациями… — Арабелла вздохнула. — Боюсь, требуется мое присутствие. Капитан брига «Пегас», мистер Марлоу, был так любезен, что лично принес мне письмо мистера Дженкинса сегодня утром. И он готов взять меня на борт. Бриг отплывает на Барбадос послезавтра, капитан Марлоу торопится доставить ценный груз.
Питер чертыхнулся про себя, неблагородно желая не в меру предприимчивому и шустрому капитану упиться до зеленых чертей в какой-нибудь из таверн Порт-Ройяла, и осторожно поинтересовался:
— Арабелла, ты же не собираешься пускаться в путь сейчас, в самый разгар сезона ураганов?
— В этом году шторма не столь сильны. А капитан Марлоу — опытный моряк. Это очень важно для меня. Пожалуйста, не сердись, — проговорила Арабелла, глядя на хмурившегося мужа.
Блад поднялся, обошел стол и склонился над Арабеллой, обнимая ее за плечи.
— А для меня важно, чтобы ты была рядом со мной, мое сокровище.
— Я знаю, Питер. Поверь, это моя сбывшаяся мечта — быть рядом с тобой. — Арабелла закрыла глаза и улыбнулась, затемтихо, но твердо проговорила: — Но я должна ехать.
— Так значит, все уже решено?
Арабелла промолчала.
Блад ощутил закипающий гнев. За несколько месяцев, прошедших после свадьбы, он успел достаточно изучить жену и понимал, что ему не удастся заставить ее переменить решение. Но, черт возьми, он был готов запереть ее, если бы не понимал полную бесполезность подобных действий. Выпрямившись, он тяжело вздохнул и сухо сказал:
— Поезжай.
* * *
Питер Блад, несмотря на позднюю ночь и сильнейшую усталость, сидел за столом в своем кабинете. Надо бы лечь спать, но… Сон накроет его глухим покрывалом, а вскоре он проснется: ему покажется, что нежные пальцы жены прикоснулись к его лбу.
Они поссорились в то утро, и прощание вышло прохладным. Спустя десять дней губернатору Бладусообщили, что «Пегас» попал в жесточайший шторм. Немногих выживших, оказавшихся в воде еще до того, как бриг выбросило на рифы, и цеплявшихся за обломки мачт, подобрал другой английский корабль, который шел на Ямайку. Арабеллы среди них не было.
Блад поборол искушение отправиться к месту крушения «Пегаса», слишком хорошо зная, что море не отдает назад то, что взяло. Боль потери ни на миг не отпускала его, и к ней примешивалось чувство неизбывной вины. Доводы разума не имели никакого значения. Он должен был запретить Арабелле ехать. Они бы помирились, потом…
Днем, в череде бесконечных и всегда важных дел ему удавалось — нет, не забыть, но думать о случившемся отстраненно, как будто это произошло с кем-то другим. Но ночью!
Блад придвинул к себе стопку финансовых отчетов и попытался сосредоточиться на стройных рядах цифр. Однако осознав, что несколько раз пробегает глазами одну и ту же строку, он уже собирался оставить это бессмысленное занятие и немного отдохнуть. В этот момент его слуха достиг неясный шум. Блад встал из-за стола и подошел к окнам, выходящим на площадь перед парадным входом. В круге света от фонаря сержант охраны спорил с незнакомым человеком и, кажется, уже был готов стрелять в того из мушкета. Кто-то прорывается к нему на прием? В весьма неурочный час! Блад распахнул окно и крикнул:
— Доусон, что там у тебя?
— Ваше превосходительство, это бродяга, причем безумный. Он утверждает, что у него есть сведения о миссис Блад, вашей супруге, упокой Господь ее душу!
Сердце ухнуло в бездну, и Питер, не в силах вымолвить ни слова, махнул рукой.
Заложница
Арабелла бездумно смотрела в сине-зеленые волны, стоя на шкафуте величественного «Санто-Доминго», который принадлежал ее странному спасителю. Дон Мигель де Эспиноса — так он изволил представиться ей…
— Вам уже лучше, миссис Блад?
Услышав резкий голос дона Мигеля, молодая женщина обернулась: испанец стоял в нескольких шагах от нее.
— Гораздо лучше. У вас прекрасный врач, дон Мигель, — учтиво ответила она.
— К вам вернулись еще какие-либо воспоминания?
— О том, что было до моего путешествия — нет. Я хорошо помню детство, менее четко — как жила с дядей на Барбадосе. Но Ямайка? И как я оказалась на том корабле? Вы утверждаете, что мы знакомы, более того, чтомой супруг — губернатор Ямайки. Увы, здесь мне нечего вам сказать.
Де Эспиноса, сдвинув черные брови, пытливо вглядывался в ее лицо. Арабелла отвечала ему спокойным, ясным взглядом.
— Так значит, ничего из того, что произошло за последний год? И это еще по меньшей мере…
Арабелла покачала головой. Когда она очнулась во второй раз, уже на «Санто-Доминго», над ней склонялся немолодой мужчина с живыми темными глазами. Это был врач, сеньор Рамиро. Кроме него в каюте присутствовал дон Мигель де Эспиноса. Он не поверил, что