на него с симпатией. — Ты в море не первый день, и никто не назовёт тебя дураком, но ты имеешь не больше представления о жизни моряка, чем неродившееся дитя. Разве ты не заметил, какими мрачными были за обедом Куэрлс, Роджерс и все остальные? И как все топорщились во время этой войны, когда возникала угроза мира?

— Ну, я подумал, может, это из-за тревог этой ночи — длительное напряжение, ожидание сражения, недосып… Вот капитан Гриффитс был в прекрасном расположении духа, а?

— О, — сказал Джек, прикрывая один глаз. — Это дело другое; и вообще, он же пост-капитан. Он имеет свои десять шиллингов в день и, что бы там ни произошло, неизменно продвигается вверх по списку, когда старшие умирают или становятся адмиралами. Ему уже немало лет — сорок, наверное, или даже больше — но если ему хоть чуть-чуть повезёт, он умрёт адмиралом. Нет. Мне-то жаль других — лейтенантов на половинном жаловании, почти без надежды на корабль и совсем без надежды на повышение; бедных несчастных мичманов, которые не стали офицерами и теперь уж вряд ли станут — никаких назначений, ничего. И даже половинного жалования нет. Либо служба в торговом флоте, либо иди чистить башмаки возле Сент-Джеймс-парка^[3]. Знаешь одну старую песню? Вот, послушай, — он загудел себе под нос мелодию и затем запел басом:

Молвил матрос: «Мир повсюду настал, как я рад, Боже мой!

Пушки греметь прекратят, ведь нас всех отпустят домой».

Сказал адмирал: «Вот беда»; сказал капитан: «Вне себя я от горя»,

Кричит лейтенант: «Я не знаю, каков теперь курс мой без моря».

Доктор сказал: «Хоть я и джентльмен и привык им считаться,

На ярмарке сельской я буду теперь в лекарях обретаться».

— Ха-ха — это про тебя, Стивен — ха-ха-ха.

Мичман сказал: «Мне бы дело найти, но я искушён не во всяком,

К Сент-Джеймсскому парку пойду, буду чистить я обувь гулякам;

И буду сидеть там весь день я до самой вечерней поры,

И каждый, пройдя, мне предложит: "Давай-ка, начисть мне шары"».

Мистер Куэрлс приоткрыл дверь каюты, узнал мелодию и резко втянул в себя воздух; но Джек был гостем, старшим по чину офицером — как-никак, коммандер, с эполетом на плече, и не только высок, но ещё и весьма широк в плечах. Мистер Куэрлс выдохнул и закрыл дверь.

— Мне, наверно, надо было тише петь, — сказал Джек и, подтащив стул ближе к столу, понизил голос. — Нет, кого мне жаль — так вот этих парней. Себя мне, естественно, тоже жаль — надежды на корабль мало, а если я его всё же получу — нет противника. Но с ними никакого сравнения. Нам повезло с призовыми деньгами, и если бы не эта чёртова задержка с получением чина пост-капитана, я был бы счастлив провести полгодика на берегу. Охота. Хорошая музыка. Опера — мы могли бы поехать в Вену! А? Что скажешь, Стивен? Хотя я должен признать, что это промедление меня выматывает. Впрочем, с ними тут никакого сравнения, и я не сомневаюсь, что у меня скоро всё устроится.

Он подобрал «Таймс» и пробежал глазами «Лондон газетт», на случай, если пропустил своё имя в те три первых раза, когда читал её.

— Перекинь-ка мне вон ту, с рундука, а? — сказал он, отбрасывая газету. — «Сассекс курьер».

— Вот тут совсем другое дело, Стивен, — сказал он через пять минут. — «Свора мистера Сэвила собирается в десять часов в среду шестого ноября 1802 года в Чампфлауэр-Кросс». Мальчишкой я вдоволь поохотился с ними: полк отца стоял лагерем в Рейнсфорде. Семь миль по отличной сельской местности, только надо иметь хорошую лошадь. Или вот, послушай: изящная джентльменская резиденция, на гравийной почве, сдаётся на год за скромную цену. Конюшня на десять лошадей, тут сказано.

— А комнаты там есть?

— Ну конечно, ещё бы. Её бы не назвали джентльменской резиденцией, не будь там комнат. Ну ты даёшь, Стивен. Десять спален. Ей-богу, дом в той местности, да ещё недалеко от моря — это просто подарок.

— Ты разве не собирался поехать в Вулхэмптон, к отцу?

— Да… да. Я имел в виду нанести ему визит, конечно. Но там, знаешь, моя новая мачеха... И, по правде говоря, я не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее.

Он призадумался, пытаясь припомнить имя персонажа из классики, у которого были подобные сложности со второй женой отца: генерал Обри недавно женился на своей молочнице, смазливой черноглазой особе с влажными ладонями, которую Джек знал ну очень хорошо. Актеон, Аякс, Аристид? Он чувствовал, что их случаи весьма схожи и, сославшись на этого персонажа, мог бы тонко намекнуть на сложившееся положение, но имя так и не припомнилось, и он снова занялся объявлениями.

— Многое можно сказать и за соседство с Рейнсфордом — три-четыре своры под рукой, Лондон всего в дне езды, и с дюжину изящных джентльменских резиденций. Ты поедешь со мной, Стивен? Мы возьмём с собой Бондена, Киллика, Льюиса и, пожалуй, ещё двух-трех ребят с «Софи», и кого-нибудь из молодёжи тоже позовём. Будем предаваться праздным удовольствиям.

— С превеликой радостью, — сказал Стивен. — Что бы там ещё ни говорилось в объявлении — там меловые почвы и можно встретить любопытные растения и жуков. И я горю нетерпением увидеть ливневый пруд.

Холм Полкэри Даун и холодное небо над ним; дыхание блуждающего северного ветра над заливными лугами, поверх пашни, потом всё выше по заросшему травой склону, у края которого раскинулись заросли, называемые Румболд-Горс. Вокруг по полю рассыпались красные точки: всадники. Ниже и поодаль, на склоне, одинокий пахарь с плугом, запряжённым парой сассекских быков, неподвижно стоял в конце борозды, наблюдая, как собаки мистера Сэвила пробираются по следу через дрок и бурые остатки папоротника. Двигались они медленно — след был слабый, прерывистый — и у охотников было достаточно времени, чтобы хлебнуть из фляжек, подуть на руки и взглянуть на простирающийся перед ними ландшафт: на змеящуюся по лоскутному одеялу полей реку, башни или шпили Хизер-, Миддл-, Незер- и Сэвил-Чампфлауэра, шесть-семь больших поместий, разбросанных по долине, на расположенные один за другим холмы, похожие на китовые спины, и свинцовое море вдали.

Не такая уж большая округа, так что почти каждый был хоть с кем-то знаком: полдюжины фермеров, джентльмены из Чампфлауэра и окрестных приходов, два офицера ополчения из захиревшего лагеря в Рейнсфорде, мистер Бертон, явившийся, невзирая на сильнейший насморк, в надежде мельком увидеть миссис Сент-Джонс, и доктор Вайнинг в пришпиленной к парику шляпе, причём и то и другое было ещё завязано под подбородком носовым платком. Он сбился с пути истинного — не смог удержаться, заслышав звук рога — и совесть начинала мучить его всякий раз, когда след терялся. Время от времени он бросал взгляд сквозь мили