раздашь кому Киев, кому Смоленск, кому Новгород, а затем, через некоторое время, глядь — а Русь опять расползлась и твои внуки уже друг с дружкой воюют?

— Я уже об этом говорил, но повторю ещё раз — такому развитию событий больше никогда не бывать! Один из сыновей получит всю Русь целиком, а остальные или вообще ничего, и будут служить, подобно дворянам, своему брату, или получат какие малые захудалые городки, не более того! Об этом уже и закон престолонаследный есть!

— И не жалко тебе государь будет своих сыновей обделять? — не унимался командир первой рати, — Одному — всё, а другим — кукиш!

— Жалко мне будет не тех кого я обделю, а того сына, которому всё государство передам.

В ответ на удивлённые взгляды я развил свою мысль.

— Вот был бы у меня родной толковый брат, так я бы ему передал своё великое княжение со всеми заботами и хлопотами, а себе бы испросил в кормление какой — либо малый городок, и там бы в своё удовольствие занимался бы промышленностью, да торговлей! Эхах …!!! — я мечтательно закатил глаза. — Вот бы жизнь у меня началась! Не надо думать ни о монголах, ни о князьях, ни о войсках, ни о своевольных боярах, ни об образовании, ни о разворачивании новых производств, ни о многом ещё другом. Знай, ходи себе на рыбалку, езди на охоту, парься в бане, да лапай девок! Вот и скажи мне после этого, Клоч, обделён будет тот, кто будет править государством или лишённой власти?

— Ну, ежели с этой стороны посмотреть, с той, что ты государь, только что обрисовал, то да, самовластный государь более всего житейскими радостями обделён. Только дело ещё и в том, что остальные наши князья, в основном, и живут не как правители, а как простые смертные, шляясь по охотам и другим увеселениям.

— Вот и я о том говорю, что не всё то золото, что блестит.

— Раз уж ты, государь, сам о злате упомянул, то дозволь и мне слово молвить, — влез разговор глава ОВС Никон Жданович, я поощрительно покивал головой, давай мол, высказывайся. — То, сколько мы потратим средств и усилий на предстоящий «Северный поход» проще было бы истратить и, кстати говоря, дешевле вышло бы, подкупи мы хотя бы часть новгородской верхушки. Они бы сами князя Александра выгнали, и тебя бы государь, тихо и мирно посадили бы на Новгородский столец. Может пока не поздно …

— Тихо и мирно говоришь … ну — ну, — я демонстративно подпустил в свой голос сарказм. — Запомни, первое: что легко, без усилий даётся, то также легко теряется. Это раз. И второе, самое главное, новгородцы никогда без боя не откажутся от своих вольностей, всегда будут помыкать князьями, заключать с ними ограничивающую княжескую власть ряды и договоры. Они не дадут мне ввести в Новгороде «Новую Русскую Правду» и править, так как я считаю нужным и единственно правильным — самодержавно. Я никогда, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, не стану боярской марионеткой, их говорящей куклой. Поэтому все лёгкие, обходные способы от Лукавого. Чтобы новгородцы нас зауважали, нам надо прийти к ним открыто и просто сломать им, всей их боярской вольнице, хребет. После ТАКОГО, силового взятия власти, по естественному праву сильного, у меня будет многократно меньше оснований опасаться от новгородцев удара в спину. А как там только начнут действовать мои законы, и новгородский «мизинный» люд по достоинству их оценит — их уже никто не сможет поднять на бунт против меня, чтобы возродить старые порядки. Любая боярская сволочь, возжелавшая реванша не найдёт поддержки и окажется в гордом одиночестве. В других городах сгодилось бы и предложенное тобой Никон золото, но не в Новгороде, если мы там хотим раз и навсегда закрепиться. В новгородском случае надо действовать только открыто, только с силой и только с кровью! Иначе никак!

Воеводы, слушая мой спич, лишь кивали головами, соглашаясь с моей аргументацией. Это была правда, и возразить мне по существу было некому и нечем.

Из Новгорода необходимо было, как можно раньше выдернуть произрастающий в нём торгашеский корень, своим ростом забивавший развитие промышленности, что вызывало деградацию экономики и отставание в развитии. Надо признать, что уже сейчас новгородцы проигрывали немецким купцам в конкурентной борьбе. Если раньше, пару веков назад, новгородские купцы привозили в отсталую Европу продукцию технологически более развитой Византии или собственные изделия, изготовленные по новейшим византийским и восточным технологиям, то теперь ситуация менялась на прямо противоположную. Новгородцы стали забрасывать собственное производство, обменивать более простые сельскохозяйственные продукты и иное сырьё (меха, воск) на изделия немецких ремесленников. Причём даже сырьевые продукты обмена часто были не собственного производства, а реэкспортными. Вот так и получалось, что спекулятивная, транзитная торговля брала верх над промышленным развитием.

А это мина замедленного действия, ведь торговля сырьём, без собственной конкурентоспособной промышленности — это цивилизационный тупик, но именно на такой скользкий путь стало Новгородское княжество. Новгород медленно, но верно превращался в некое паразитическое образование на теле Руси. Торговля, а не ремесло и уж тем более не сельское хозяйство, была источником новгородского богатства.

Потому Новгород, без постороннего вмешательства, вскоре должен превратиться в периферию немецкой «Ганзы», ее восточный форпост. На роль «собирателя русской земли» ни сейчас, ни в будущем Новгород не тянул, так как не был в этом заинтересован. Вообще все торговые республики, не только Новгород, не заинтересованы в формировании национального рынка. Им не нужна единая централизованная страна, поскольку их процветание базируется на посреднической торговле, а не на собственном производстве.

Чем раньше Новгород свернёт с кривой дорожки спекулятивного капитала и слезет с сырьевой нарко иглы — тем лучше для всей Руси. Поначалу это болезненно, но в стратегическом плане ставка на собственное производство — беспроигрышный вариант для будущего развития любой страны. Все торговые республики — и немецкие, и итальянские рано или поздно лопались как раздутые мыльные пузыри, становясь лёгкой жертвой иностранных интервентов.

Прибывающие в Смоленск полки расквартировывались за городом. Поля с пожухлой травой почернели от войлочных палаток для пехотинцев и рогож, которыми укрывали лошадей. Заранее заготовленные продовольственные склады с припасами стали таять с пугающей быстротой. Полки, сведённые в более крупные подразделения — рати и корпуса, день за днём, неделями напролёт, усердно отрабатывали взаимодействие. За