«Никогда не думала, что наш последний разговор будет таким».
До сознания медленно, но верно дошел смысл сказанного. Подождите, что значит последний?
Легкие поглаживания закончились. Валицкая поправила край одеяла, и поудобнее устроилась на стуле, привычно закинув ногу на ногу.
Почему последний? Что за трубка торчит изо рта? Я что, умираю?
От навалившихся разом мыслей захотелось вскочить на ноги, но тело не слушалось. Все что мне оставалось – крутить глазами в разные стороны.
- В беседе нет необходимости, но я воспользовалась служебным положением, чтобы попрощаться с тобой, - голос Валицкой звучал спокойно и размеренно, словно на очередном сеансе психотерапии. - Вчера пришла секретная директива, согласно которой урожденные сто двадцать восьмой параллели будут депортированы на родину, а сам мир уйдет на бессрочный карантин: никаких перемещений, никаких контактов. Слишком много странного случилось за последнее время, особенно с тобой, - уголки губ женщины слегка дрогнули. - Знаешь, я буду скучать по нашим беседам. Вселенная, сколько экспрессии, сколько эмоции, словно вернулась во времена далекой молодости. Никогда не любила пациентов с подвижной нервной системой, но Петр Воронов – это нечто. Столько раз ошибалась на твой счет… Была уверена, что не сможешь закончить Академию, что сбежишь, бросишь учебу раньше времени. Согласно тестам вероятность нервного срыва была больше восьмидесяти процентов, а это значит гарантированный медикаментозный курс с последующим восстановлением. Но ты справился, ты хорошо справился, ты молодец.
Валицкая что, пытается меня хвалить?
- Ты постоянно удивлял. Один случай с захваченным лайнером чего стоит. Не понимаю, как смог справиться в одиночку, никто не понимает. Ах да, все забываю, эти твои невидимые друзья. Знаешь, - Валицкая нагнулась, и тихонько прошептала, - порою мне кажется, что они вправду существует. Иначе чем еще объяснить патологическое везение? – И продолжила, уже куда громче: - с тобой никогда не угадаешь. Планировали получить одно, а вышло совсем другое. Кто же знал, что из наживки для спятившего сектанта получится хороший детектив. Если бы не глупые обстоятельства и Саллей аль Фархуни, одержимый идеей создания новой человеческой расы… Ох, Петр.
Валицкая пустилась в пространные размышления о прошлом, а я искренне не понимал ее. О чем таком она говорит, какие могут быть воспоминания, когда это последний разговор. Меня отправят домой? Ну да оно так и ожидалось. Поэтому расскажите лучше, что случилось на крыше неизвестного небоскреба, что с Палачом, что с Кормухиной, что с Альсон! С малышкой, угодившей в точку перехода. Она не должна была выжить, умом понимаю это, но верить отказываюсь. Неужели все, что осталось от несносной пигалицы – высохшая мумия. Такая же маленькая, как и она сама…
- Что-то я разоткровенничалась, - Валицкая покачала головой, словно сама не верила в случившееся. – Легко общаться с человеком, который ничего не вспомнит… Петр, ну чего так разволновался, зачем усиленно моргаешь? Да, всех депортируемых лишат памяти, в том числе и тебя. Ни к чему вынужденным переселенцам знания о более развитой цивилизации. И без того постоянно воюете.
О нет, снова память…
- Ты всего лишь забудешь о летних месяцах, якобы проведенных на родине: подготовка, вступительные экзамены – было бы о чем переживать. Другие родились и прожили в Шестимирье всю сознательную жизнь. Полная амнезия с раннего детства – вот настоящий кошмар для психики, а еще крайне опасная процедура, способная нанести непоправимый ущерб нейронным связям.
Дверь за спиной Валицкой открылась. В темном проеме показалась высокая фигура.
- Время, Анастасия Львовна.
- Уже? - госпожа психолог удивилась и сделала вид, что расстроилась. А может не играла, а была абсолютно искренна. Какой смысл притворяться перед человеком, который скоро исчезнет навсегда: из иномирья, из ее жизни. Пришла, попрощалась, словно с покойником, добрых десять минут рассказывала о своих переживаниях, а с Альсон-то что?
- Хорошего сна, Петр, - чуть влажные губы коснулись лба, - нам… мне будет не хватать тебя.
А с другими поговорить? Хотя бы руку пожать ребятам – Авосяну, Нагурову, Леженцу. Или их уже того: лишили статуса детектива и тоже отправили по домам? Старину Мо оставили без пенсии, и пинком под зад? Он же не выживет на улице, со столь зловредным характером и плохим здоровьем. Да хрен бы с ним, здоровьем, как Мо обойдется без любимого борделя? Как выкарабкается Герб без работы, без денег, лишенный поддержки семьи и благословения отца… Завещание оформить, срочно… картину маэстро Дэрнулуа на…
Мне вдруг стало все равно. Совсем легко и спокойно на душе, как было когда-то давно в далеком детстве. Никаких тебе забот и волнений, только огромный светлый мир, раскинувшийся на горизонте.
В сознании мелькнул и померк знакомый до боли образ девушки, склонившейся над пианино. Летний дождь легким шелестом наполнил листву. Перезвоном колокольчиков прошелся по крышке рояля и завис прозрачными каплями на фоне синего неба.
Последнее что я увидел - парня, облаченного в форменную одежду с фигуркой хищной птицы на лацкане пиджака. Он лежал в позе покойника прямо на потолке и смотрел.
Смотрел широко распахнутыми глазами, белками сваренных в крутую яиц: ни радужки, ни зрачков. А еще он улыбался, как мог улыбаться довольный жизнью человек.
«Не человек это», - пропел далекий внутренний голос.
Не человек, да и кому какая разница - никому… Я закрыл глаза и погрузился в объятия сладкого сна.
