очень хотелось, чтобы тот двух копеек не нашел. Но две копейки все-таки нашлись, и Анатолий начал набирать номер.

— В милицию? — задрожал Котя.

— Олух! В милицию бесплатно звонят. А он Лидке набирает: она сегодня дежурит... Жени-их!.. — и столько презрения было в этом слове, что Котя наконец успокоился.

Глава вторая, в которой кое-что проясняется

Описав Женьку в прошлой главе, я забыл сказать, что на голове у него торчал вихор, как у полководца Суворова.

И Женькина мама объясняла его происхождение так:

— Голова у него горячая, вот и стоит волос дыбом. Я его даже к врачу водила — боялась за него. Ну где это видано, чтобы мальчик был таким несерьезным и непоседливым. Берется за что-нибудь и тут же бросает, не доделывая до конца. Я сначала думала, что это наш жаркий климат так на него действует: солнце голову напекает, вот и кипит его мозг. Но врач сказал, что солнце тут ни при чем, и что все это со временем пройдет. А голова горячая сама по себе, и, если бы даже он родился на Северном полюсе, то и тогда бы у него такая же голова была. Вот так! У всех дети, как дети. Вот взять хотя бы Котю.

Тут я должен вмешаться и справедливости ради, сказать, что Котиной маме тоже не раз приходилось ставить Женьку в пример. В общем, Женька родился изобретателем, и ничего с этим поделать было уже нельзя…

У Ломоносова отец был рыбак, и Женькин отец рыбак.

Возможно, вы думаете, что Женькин отец носит полосатую тельняшку и тяжелые сапоги с голенищами выше колен? Возможно, воображаете, что он курит трубку и подергивает себя за рыжую бороду? Или, что он широкоплечий здоровяк, разговаривающий громким басом? Нет, нет и нет! Внешне Женькин отец самый обычный: невысокий, худощавый, гладковыбритый. Он никогда не курил не то, что трубки, но даже самых простых сигарет. И разговаривал не басом, а вместо тяжелых сапог с голенищами носил легкие парусиновые туфли. Посмотришь на Виктора Антоновича и не поверишь, что он знаком и с крутыми волнами, и с бешеными ветрами.

А вот если взглянуть на Анатолия, то сразу можно сказать, что он видел не только рейд Сингапура, но и знает, какие ветра дуют в Бискайском заливе. Анатолий высокий, статный, с кучерявым чубом цвета пляжного песка; в новенькой капитанской фуражке с золотым «крабом»; в черных клёшах^[1] с острыми, как форштевни^[2], стрелками и блестящих, как собачьи носы, поскрипывающих ботинках. Анатолий весь морской: глаза у него, как черноморская волна в шторм, а зубы белые, как пена на той же волне.

Почему я упомянул Анатолия? Да потому что, во-первых, вы уже имели возможность познакомиться с ним, а во-вторых, он в ближайшее время может стать Женькиным родственником. Когда об этом намекают Лиде, Женькиной старшей сестре, она только всплескивает руками и всячески протестует: «Еще чего!»

Лида работает медсестрой в больнице, хочет стать врачом и обязательно им станет. Лида серьезная и умная девушка. И красивая. Анатолий, например, считает, что лучше ее во всем мире нет. Стройная, смуглая, темноволосая с темной родинкой на верхней губе.

Правда, если бы мы попросили Женьку дать характеристику Анатолию с Лидой, то услышали бы примерно следующее:

— Тоже мне Лаперуз^[3]! Думает, если носит капитанскую фуражку и водит своего зачуханого «Лабрадора» от шестнадцатого пирса до нового пляжа, то уже капитан. Видели мы таких капитанов! И чего эта дура Лидка дружит с ним? Делает в своей больнице уколы, ставит компрессы, вот и пусть себе ставит. Нет, видите ли, нравится ей, что «капитан» этот берет ее под руку и ведет в кино. Я бы на месте папы с мамой на порог бы его не пустил, а он им, кажется, тоже нравится. Папа с ним охотно беседует о разных портовых делах, а мама всегда с осторожностью берет его капитанскую фуражку и вешает на крючок. И все «Толик» да «Толик». Чего доброго, станет он моим родственником и нам придется жить под одной крышей. Этого еще не хватало! Ну, хорошо, Лидка мне сестра. А кем он будет мне, когда Лидка выйдет за него замуж? Не очень мне этого хочется. Правда, он не сказал никому о… Но не будем об этом…

...Женька, как и каждый изобретатель, вел дневники: «Лабораторный», куда он записывал результаты своих многочисленных экспериментов, и «Личный», где он сам себе жаловался на собственную жизнь.

После неудачного похода за телефонной трубкой в «Лабораторный» записывать было нечего, и он плакался в «Личном»:

"Я очень не вовремя родился.

Пятнадцатилетний Гайдар командовал полком. Ну, пусть мне еще нет пятнадцати, мне двенадцать. Но получается, если не полком, то хотя бы батальоном или ротой я бы уже мог командовать? Только кто же мне доверит! А Лермонтов? А Пушкин? Они уже писали стихи, когда им было по двенадцать лет, и такие стихи, что мы их до сих пор учим! А мне ведь тоже двенадцать.

Кем я буду, и чего мне хочется? Кем я буду, еще не знаю, а хочется мне сделать что-то такое из ряда вон выходящее, чтобы все только ахнули. Только не так, как мама ахнула, когда я разбил ее любимое блюдце, а восторженно, чтобы о моем изобретении стало известно во всем мире.

Наша пионервожатая Люда любит говорить, что в жизни всегда есть место подвигу. Но где же его совершишь, этот подвиг? На пожаре спасти кого-нибудь? Да я за все двенадцать лет своей жизни не помню в городе ни одного пожара. О море и говорить нечего. Курортников дальше, чем на сто метров от берега, не пускают, а если они все равно заплывают, спасатели на лодках возвращают их и штрафуют.

О местных жителях вообще промолчу. Все они плавают так, что нет никакой надежды на то, что кто-нибудь когда-нибудь из них начнет вдруг тонуть. Шпиона разве что поймать? Только что делать в нашем городе шпиону? Фотографировать чебуречную, где моя мама чебуреки жарит?

Папа говорит, что я нестарательный, неаккуратный и неорганизованный. А еще рассеянный, но ведь почти все изобретатели были рассеянными, и это не мешало им придумывать такое, что люди до сих пор ахают.

Папе что? Он рыбак и выходит на сейнере в море, а там лишь бы кефаль да ставрида были... Мама всю жизнь, сколько я помню, жарит чебуреки. И делает это с таким видом, словно важнее работы на свете не существует. Словно она не чебуреки жарит, а какие-то метеориты исследует.

У мамы с папой все по плану. И у Лидки по плану. Она окончила школу медсестер, работает в больнице и готовится к поступлению в мединститут. Врачом хочет стать. И обязательно станет им, если, конечно, не будет по вечерам стоять с Анатолием у калитки. Но как бы там ни было, она знает, чего хочет. И Анатолий знает. Закончил мореходку и водит свой катер. Даже Котька знает: закончу, говорит, школу и пойду на сейнер к твоему